Эйприл с усмешкой наблюдала, как он медленно удалялся, намеренно не окликая его. Пусть поблудит. Он сразу же выбрал неверное направление. Бунгало для гостей находились совсем в другой стороне, и отсюда их не было видно.
Неожиданно она вспомнила о заветном серебристом ящике, который раскачивался в его руке в такт шагам, и поспешила остановить гостя.
— Вы идете совсем не туда, — крикнула она. — Эта дорожка ведет к домам, где живут наши сотрудники. Коттеджи для гостей вон там!
Он замедлил шаг и остановился. Потом поставил металлический ящик, перевесил вещмешок на другое плечо и пошел в обратном направлении. Помимо своей воли Эйприл залюбовалась его походкой и с любопытством подумала, как он выглядит, когда лицо чисто выбрито, когда он открыто улыбается, и, разумеется, без этих черных очков, из-за которых не было видно интригующих зеленых глаз…
Однако сейчас у нее были проблемы другого характера, и она заставила себя перевести взгляд с его лица на серебристый ящик. Ей очень хотелось взять и рассказать ему, в какой ситуации она оказалась. У нее на языке так и вертелась просьба помочь ей выйти из затруднительного положения. Вдруг он действительно выручит ее? Но как бы объяснить ему все таким образом, чтобы не выглядеть при этом полной идиоткой?
— Ваше бунгало номер четырнадцать, — сказала она. — Вам нужно идти вот по этой дорожке. Предпоследний домик налево. «Наверное, лучше подождать, пока он примет душ и переоденется, а потом можно будет обратиться к нему со своей просьбой», — решила она и протянула ключ, похожий на пластмассовую кредитную карточку.
— Вот возьмите.
И Джек увидел, как на ее лице, словно в зеркале, отразилась внутренняя борьба: как будто она хотела сказать ему что-то важное и не решалась, Цвет карих экзотических глаз с миндалевидным разрезом был удивительно теплым. Ее призывно приоткрытый чувственный рот, казалось, умолял прикоснуться к нему и убедиться, что полные сочные губы так же соблазнительны на вкус, как и на вид. Ее приглушенный голос заставлял волноваться его тело. Тело, которое сейчас должно было быть абсолютно безжизненным, если принять во внимание все, что ему пришлось сегодня пережить. По сути дела, так оно и было… пятнадцать минут назад. Интересно, о чем она думала в этот момент?
«Забирай ключ и побыстрей вали отсюда, Танго», — приказал он себе. Но вместо этого, повернув голову в сторону своего бунгало, сказал:
— Кажется у меня нет больше свободной руки. Не будете ли вы так любезны проводить меня?
Ее глаза, в которых тотчас же возникло подозрение, сузились.
— В конце концов, вы уже и так далеко зашли.
Эйприл внимательно смотрела на него. Что, черт побери, он хотел сказать своей последней фразой? Она уже вышла из того возраста, когда краснеют по любому пустяковому поводу, но до сих пор двусмысленные намеки задевали ее. И к тому же она чувствовала, что его откровенно-оценивающий взгляд неприятно уязвлял. Но что поделаешь — ей просто позарез нужен фотограф. Если не хочет грандиозного скандала, который может произойти в ближайшие двадцать четыре часа, то придется правдами и неправдами уговорить мистера Танго выручить ее.
Кроме того он выглядел таким измученным, что вряд ли был в состоянии вообще чего-то хотеть и о чем-то думать.
— Хорошо, но только в том случае, если вы мне дадите нести что-нибудь потяжелее этого ключа.
— Идет! — Стащив с себя ремень легкой нейлоновой сумки, он вручил ее Эйприл. Потом вытянул руку вперед. — Только после вас. — И улыбнулся.
Теперь она больше не сомневалась, что Джек Танго появился в ее жизни, чтобы стать очередной проблемой.
И на этот раз справиться с ней будет не так просто.
Глава 2
Эйприл торопливо поднялась на невысокое крыльцо бунгало и не успела открыть дверь, как Джек проскользнул мимо нее в комнату. Бросив солнечные очки на стойку бара, он плюхнулся на покрытую узорчатым пледом кушетку, раскинув руки и не обращая внимания на то, что вещмешок сползает с плеча. И наконец, свалившись на диванные подушки, вещмешок перевернулся, и из него стали вываливаться вещи.
— А-а-а-а, кондиционер! — блаженно, почти благоговейно протянул Джек. — Второе по гениальности изобретение человечества.
Вопрос вырвался из нее сам собой, прежде, чем она успела сообразить, что говорить этого не стоило.