В этой перепалке ни грамма злости, и тучи на ее лице расступаются, обнажая солнце взгляда: «Давай, я помогу тебе встать, обними меня за плечи».
— Говоришь, как дешевка, не слишком ли много объятий за вечер?
Но я с готовностью опираюсь о предложенную мне руку.
Надежда.
В душевой пахнет сыростью и дешевым мылом, я улавливаю в этом аромат самой Грейнджер. Ее мочалка и щипчики для ногтей. Я стараюсь хоть немного привести себя в порядок, не глядя в зеркало.
Через полчаса плесканий в кипятке я все же решаюсь.
Проведя ладонью по запотевшей поверхности, вижу отразившегося в нем незнакомца с безумным взглядом и спутанными серыми патлами, ниспадающими ниже лопаток.
Грейнджер колотится в дверь:
— Ты там живой?
— Да, минуту.
Облачившись в предложенный ей розовый халат, я выхожу в комнату.
Она не теряла времени даром. Перед диваном стоял сервированный на двоих столик. Девушка вздохнула и жестом пригласила меня сесть.
Мы ужинали молча, понимая, что, в сущности, нам не о чем говорить, хотя тем для обсуждений достаточно. Гермиона то и дело смотрит на настенные часы и собственные пальцы. На мой подбородок, но никак не выше.
— Неплохо готовишь, — нарушаю я затянувшееся молчание.
— Спасибо. Все очень простое.
Она снова надолго замолкает и вдруг, решившись, частит на одном дыхании:
— Расскажи мне от и до. О том, как ты подсел, и где твоя волшебная палочка. Скажи, что теперь ты намерен делать. И… пожалуйста, просто говори, не молчи.
Мы засиделись за полночь за этим разговором, и она, затаив дыхание, не перебивая, слушала. А я был предельно откровенен с ней, рассказав без утайки обо всем, кроме того, чем мне пришлось платить Блейзу за наркотики. Я рассказал, что потерял способность к колдовству почти сразу, как подсел, а потом лишился и простых навыков. Я предположил, что способности утрачены безвозвратно, и палочку свою я выкинул в одном из приступов наркотического бреда. На следующий день я, конечно, нашел ее в траве возле дома. Разыскал и убрал. Насовсем. Но и сейчас она, наверное, пылится где-то в моей квартире, если хозяйка еще не выкинула вещи на помойку, ведь не платил я за жилье уже давным-давно.
Я пропустил тот момент, когда пальцы Грейнджер оказались в моих волосах и теперь разгуливали в них, пытаясь добраться до затылка. Она гладила меня по голове, и на щеках ее вновь прокладывали русла соленые ручейки. Что-то странное и непонятное зашевелилось внутри, но продумать эту мысль я не успел:
— Тебе нужно постричься, вот так, — и она указала длину, изобразив ножницы пальцами. — Я хочу увидеть тебя таким, каким ты был на шестом курсе в школе.
— Это не смешно, Грейнджер.
— Можно я сама попробую тебя постричь?
…
Она умела делать даже это. Убрав мои волосы собственными заколками, Грейнджер принялась за дело. Быстрыми точными движениями она отсекала лишние пряди. Когда все было готово, и она высушила прическу, я с трудом узнал себя. Нет, я не стал выглядеть намного лучше, но во взгляде появилась жизнь… И дело было вовсе не в стрижке.
Грейнджер улыбалась, опустив ладони на мои плечи.
— Так лучше?
— Так лучше.
…
Я порывался уйти из ее дома несколько раз, лелея надежду, что она попросит меня остаться. И она просила. Не вслух, но молча, она тянула меня за рукав рубашки, а я…
— Грейнджер, зачем я тебе здесь? Ты и так не слишком роскошно живешь. Нравится тебе еще и меня кормить?
— Останься, пожалуйста, — подобно листопаду шуршит ее голос.
И я, ворча раздраженно, возвращался на свой диван, но внутри меня все ликовало. Хотя, признаться, чувство стыда за то, что от меня нет никакой прибыли подгрызало меня изнутри.
…
— Ты не говоришь даже, что я должен работать.
Она не поворачивается ко мне и продолжает смотреть, как огонь танцует над углями в камине.
— Если чувствуешь, что ты готов появиться на людях, я могу попробовать устроить тебя на какую-нибудь незначительную должность в Министерстве. Так, ничего серьезного, но ты сможешь делать что-то.
— Готов, — горячо заверяю я Грейнджер, — но о каком Министерстве может идти речь? Я же Малфой, и думаю, что моя фамилия не позволит мне даже приблизиться к этому месту. К тому же…
— Что?
— Я не могу колдовать.
Она вдруг резко оглядывается на меня и говорит:
— А почему ты так думаешь? Ты ведь давно не пробовал. Возможно, пора наведаться в твою квартиру и поискать палочку?
— Сомневаюсь, что она все еще там.
Но Грейнджер уже не остановить. Она поднимается с кресла и спешит к выходу. Мне не остается ничего другого, как последовать за ней.
Мы минуем квартал за кварталом и молчим, но, несмотря на это, я вдруг понимаю неожиданную вещь: Грейнджер совершенно не стыдится моего внешнего вида, когда сейчас я одет в то самое жуткое пальто, в котором она нашла меня. Девушка, напротив, держится совсем близко, время от времени поддевая мой локоть, чтобы не потерять равновесие на скользкой мостовой. Взгляд ее не добр и походка напряженная, она будто о чем-то размышляет.
— Здесь нужно свернуть, так короче, — нарушаю молчание я, когда мы почти у цели. Грейнджер кивает и дает увлечь себя в пространство между домами.
Как только я оказался в этом месте, недавнее прошлое волной окатило меня, резко ударив в нос запахом помоев. Квартал, по которому мы теперь следовали, стоял сплошной стеной одинаковых серых домов, с замызганными окнами. Изуродованные татуировками граффити тела домов смотрели на нас враждебно темными глазницами не зажженных окон.
Грейнджер опасливо озираясь, ускорила шаг. И ничего живого, кроме тощих кошек, копающихся в мусорных баках, тут нет. Здесь яркими звездами и жизнью горят только глаза моей спутницы. Я должен следовать за ней.
Я беру ее за руку.
— Жуткое место, — шепчет она, когда мы, наконец, добираемся до места назначения. В ржавом замке скрежещет ключ.
По счастью квартиру еще не заселили, и вещи мои тосковали на своих местах. Как только мы перешагнули порог, острое чувство стыда обожгло меня. Я никогда не оценивал свое жилище так, как мог бы на него посмотреть другой человек. Квартира встретила меня запахом чего-то затхлого и кислого, да таким резким, что я в два шага преодолел расстояние до окна и распахнул его настежь.
В комнату ворвался поток ледяного февральского ветра и заметался от стены к стене, будто разыскивая что-то. Игнорируя беспорядок, царивший здесь, Грейнджер тоже приступила к поискам. Она без стеснения копалась в ящиках стола, в комоде и шкафу, попутно раздавая команды:
— Малфой, эта одежда гораздо приличнее, чем теперь на тебе надета. Ты бы переоделся и собрал все, что почище.
Чувствуя крайнюю неловкость, я нахожу свой чемодан и торопливо сбрасываю в него вещи, которые можно взять с собой. От усилий щеки Грейнджер раскраснелись, глаза лихорадочно блестят, но обыскав всю комнату, она так и не нашла палочку. Но девушка не сдается. С упрямством она вновь и вновь хлопает дверцами шкафа и ящиков, залезает под кровать. И я невольно подумал, что, скорее всего все же продал ее или забыл где-то в другом месте, не в комнате.
Я уже готов был озвучить эту мысль вслух, когда Грейнджер, издав победоносный вопль, выбралась из-под кровати. В кулаке ее была зажата моя палочка.