Я отошел.
— Иди вперед!
Я повиновался и пошел, как в полусне. Мы завернули за сарай и в это время грянул залп. Я остановился, задыхаясь. Тяжелая рука легла мне на плечо:
— Вперед и не останавливаться!
Я пропущу совершенно неинтересные подробности о том, как прошел месяц и я, из простых шоферов, превратился в сотрудника полковника С. Мой опыт принес ему пользу, меня же полковник, в свою очередь, увлек необыкновенной широтой своих идей, своими обширнейшими познаниями. К тому же мы занимались мирной работой и я, пленник, не мог упрекнуть себя в измене делу, за которое боролся. Работал со спокойной совестью, надеясь, что плен не будет продолжительным.
Полковник не был ни политическим авантюристом, ни слепым ненавистником враждебного ему класса, но для него не было выбора. Он был слишком заметен и не мог бросить дело, за которое взялся. Он дорогой ценой заплатил за возможность осуществить свое изобретение, и для него не было отступления. Трагически одинокий, он был рад свежему человеку, который не только понял его, но и существенно облегчил его задачу.
Авторитет его был велик, и я сам присутствовал при его разговоре с лицом, которое, по отношению к нему, стояло, как прежде царь по отношению к министру. И тот, старший, терялся перед ним и, любезно соглашаясь со всеми доводами полковника, расспрашивал — скоро ли окончится постройка танка, который произведет революцию в деле военного автомобилизма.
Но при всем его доверии ко мне, он не забывал, что я — человек другого лагеря и использую малейшую возможность освободиться из плена. Он как-то просто сказал мне:
— Я прошу вас запомнить, что я могу убить вас без всякого суда, без малейшей необходимости отвечать перед кем-либо за это убийство, и сделаю это, если вы не будете пассивно послушны. От вас зависит уехать за границу, когда наступит время. Уехать хорошо обеспеченным. Выбирайте и помните, что в обоих случаях я сдержу слово.
И я твердо помнил.
В первый раз, когда я увидел мастерскую, где происходили работы, я поразился той энергии, с которой этот человек, в невозможных условиях, при рыхлом фронте и таком же правительстве, организовал мастерскую с новенькими станками, прекрасными инструментами, горой материала.
Мастерская делилась на две части. В одной работало под руководством старика-техника трое рабочих. Вторую комнату полковник открыл сам и жестом приказал мне войти. Посреди обширной комнаты стоял обыкновенный гусеничный танк, в полусобранном состоянии. Первой особенностью была несоразмерная длина и, если можно так выразиться, «суставность».
Я стоял, ожидая приказаний.
— Осмотрите его как следует.
В этой машине все было обычно, но мощные стойки впереди и рельсовый путь, идущий по шасси и состоящий из разборных гибких рельс указывали на то, что какие-то усовершенствования, какие-то новые принципы введены в эту машину.
— Ваше место будет здесь! Вы будете вести машину. Я полагаю, что недели через две мы произведем испытание. За это время вы должны ознакомиться с машиной, потому что, кроме вас и меня, на ней никого не будет. Я вас пока запру. Там на столе приготовлен ужин. Познакомьтесь с танком и постарайтесь усвоить его особенности.
Я остался один.
В комнате горели две большие лампы. Было светло и спокойно. Но оттого ли, что я находился во враждебном лагере, оттого ли, что сюда доносились свистки паровозов, крики автомобилей, голоса людей, особенные, напряженные, «военные», оттого ли, что стоял перед неразрешенной загадкой, но я был крайне взволнован.
Влез на машину и стал ее рассматривать. Прежде всего меня удивило то, что три мотора, находящиеся на машине, не были укреплены стационарно, а получали особое движение по шасси. Зачем это было нужно? Дальше: установки для орудия (их было четыре) также были подвижны и скользили по особым направляющим. Это было еще понятно: вероятно, этим достигался обстрел с одной стороны, группировка всех орудий по одному направлению. Я подлез под автомобиль и, положительно, стал в тупик: колеса и оси были сконструированы так, что их можно было поднимать на автомобиль, то есть машину можно было приводить в «бесколесное» состояние.
На миг мне показалось, что я разгадал секрет этого необыкновенного танка; очевидно, колеса снимаются и танк получает плавучесть: старая мысль, кажется, давно осуществленная за границей: автомобиль для земли и воды. Но ничто не указывало на присутствие каких-либо приспособлений для плавания, а они должны были быть значительны, принимая во внимание вес танка. Я вылез из-под танка и беспомощно уставился на него.
В эту минуту щелкнул замок и вошел полковник: