Короткую историю забойщика Стаханова Басов знает наизусть. Техническая учеба на шахте «Ирмино» вперемежку с авралами, попытки организовать и по-своему расставить бригаду. Пристальное внимание к процессам труда, где на счету каждое движение, каждая секунда.
Вероятно, не легко это давалось. Басов вспоминает инженера Неймана и токаря Эйбата, учебник Немировского и регулировку дизелей. И на пути Алексея Стаханова стояли отсталые инженеры и обюрократившиеся администраторы. Может быть, и его сбивали цитатами из книг.
…Алексею Стаханову пришлось вынести большую и трудную борьбу с некоторыми чинами администрации, которые упорно цеплялись за устаревшие технические нормы.
Так оно и было. Огрызались напуганные администраторы, смеялись мастера: «Молодо-зелено». Вытаскивались на свет старые книги и… нормы. Семь тонн угля в смену — это предел. Чего он хочет, этот беспокойный человек со своей бригадой? Хорошо бы отделаться от него под благовидным предлогом.
«Не вышло», — думает Басов взволнованно, и ему кажется, что, когда он вынужден был уйти с завода, смутное предчувствие победы мешало ему предаться отчаянию.
Бредис аккуратно сложил газеты.
— Стахановское движение, — говорит он медленно, — это в первую очередь движение за использование техники до дна. Это движение началось снизу, — администрация тут ни при чем. Стахановцы — это рабочие, овладевшие техникой, накопившие достаточно знаний, чтобы двигать производстве вперед. Таких рабочих капиталистам не видать, понятно, такие рабочие есть только у нас.
Степан Котельников, склонив набок умное, немного обезьянье лицо, говорит:
— Стахановцев не много у нас, но уже есть люди, овладевшие техникой. Если они сумеют организовать работу по-стахановски, в стране всего будет вдоволь и не надо будет считать крохи. Каждый стахановец производит продукта гораздо больше, чем может употребить для себя. Значит, другие рабочие, которые не перестроились еще, живут отчасти за счет стахановцев. А какой же честный рабочий позволит себе жить за счет другого рабочего? Вот и выходит, что все должны работать по-стахановски, по мере своих способностей, конечно.
— Вер-р-но, — сказал Володя, — так получается.
Касацкий поднялся и подошел к столу, улыбаясь и блестя красивыми глазами.
— Товарищ Котельников сказал замечательно верно, — обратился он к помполиту, — стахановское движение только начинается, но уже несет в себе массовое начало и, несомненно, охватит всю страну. Молодец Котельников.
— Растут ребятки, соображают, — заметил Бредис добродушно, — политэкономию недаром читали.
Занятия кончились. В красном уголке несколько человек сгруппировались вокруг радиста, которым рисовал что-то быстрыми, размашистыми штрихами. На бумаге появилась длинная цепь вагонеток и маленькая фигурка в широкополой шляпе. Как всегда, рисунок появился удивительно быстро, словно мультипликация на экране. И тут же из-под руки Володи выскочили крошечные баржи и над ними появилась цифра 25 000. Корпус корабля, намеченный несколькими штрихами, выдвинулся за край листа, и под его волнорезам закудрявились водяные буруны.
2
Во время обеда вахтенный матрос Карпушин появился в дверях столовой.
— «Агамали» идет, — возвестил он взволнованно, — эх и красиво идет, товарищи!
Несколько человек побросали ложки и вилки. Другие заторопились, обжигаясь горячим борщом.
На проходном мостике и на спардеке «Дербента» собралась вся свободная от вахты команда. Оттого, что суда шли навстречу друг другу и расстояние между ними быстро таяло, казалось, что «Агамали» движется со скоростью канонерской лодки.
Штурман Алявдин присоединился к матросам, наблюдавшим с мостика за приближением теплохода. Он старался придать себе небрежный, скучающий вид, но глаза его беспокойно блестели.
— Вы бы связались с ними, Володя, — сказал он радисту, — интересно узнать, какая у них скорость.
— Удобно ли? — усомнился Володя.
— Отчего же нет, ведь мы соревнуемся с ними.
Суда поравнялись, и наблюдающим с мостика открылась палуба «Агамали» и спардек, вдоль перил которого неподвижно стояла люди. Неожиданно флаг на корме теплохода дрогнул и скользнул вниз по флагштоку. Толпа на мостике одобрительно загудела.
— Ишь, приспустили, — торжествовал Карпушин, — за людей нас считать стали! Надо ответить.
От посмотрел на Алявдина, и тот кивнул, Карпушин побежал на корму. С теплохода замахали фуражками, он уже удалялся, заволакиваясь серым дымом. Володя вышел из рубки и подошел к Алявдину.