В этих сражениях полегло множество боевых друзей, которых Алексей знал еще по Монголии, Финляндии, Турции. Веремей, Супрунов, Литвин, Чеботарь, Шабрин, Рябченко, Герасимов, — их лица стояли перед глазами как укор совести. Казалось, ребята говорили: где ты был, с тобой бы мы остались в живых… А буквально за день до возвращения полковника в часть сгорел его танк — погибли ставшие ближе родни Майдебура, Коротков и Горшин, а с ними — молоденький лейтенант, командир машины, про которого говорили, что парень был отчаянной храбрости и отличный танкист. И генерала Краснобородова смерть нашла, и Гористова с Асватуровым — всех накрыла одна бомба, угодившая в блиндаж.
Бригадная мастерская подлатала часть танков, оставленных на польских дорогах, заводы в Ленинграде, Челябинске и Нижнем Тагиле прислали полсотни новеньких ИС-2, начали возвращаться раненые из госпиталей, но сердце болело от воспоминаний по тем, кто не вернется. Стиснув зубы, Часов готовил бригаду, состоявшую теперь из двух танковых полков старого — по 46 машин — штатного расписания, а также мотострелкового и самоходного полков. Пополнение прибывало поровну из ветеранов и совершенно необстрелянных пацанов. Хорошо хоть не посылали в гвардию призывников из Западной Украины, которым доверия было немного. В общем, бригада восстановила силы, но учения удалось провести лишь в ротном звене, а батальоны и полки придется закалять уже в бою. Одна лишь надежда, что комбаты — народ испытанный, все провели на фронте не меньше двух лет. Вчера под вечер закончили навешивать на броню кустарные противокумулятивные экраны из тонких листов стали…
— Едут, товарищ полковник!
Вскинув голову, Часов увидел появившиеся из леса броневики — БТР-45 и немецкий четырехколесный. На всякий случай в кустах засели автоматчики, но немцы не стали шалить. Из бронеавтомобиля вышли три офицера и зашагали по травке, рядом с ними шли наши — полковник Трифонов из разведотдела армии со своей командой.
Еще издали Часов разглядел на одном немце генеральскую шинель. Вблизи другие двое оказались знакомыми личностями — гауптман Зиберт и — щедра военная судьба на неожиданности — приятель с довоенных времен.
— Познакомьтесь, — сказал Трифонов. — С вами будут вести переговоры командир корпуса генерал-лейтенант Задонский и командир танковой бригады полковник Часов. А это — наши новые союзники: командир дивизии генерал-лейтенант Ханштайн и командир отдельного танкового полка полковник Бутов.
Зиберта разведчик не представил — очевидно, капитан входил не в немецкую, а советскую команду.
Пока шли в штабную избу, Часов осведомился вполголоса, насколько укомплектован полк фон Бутова. Тот — тоже негромко — сообщил, что у него примерно половина штатной численности — сорок «тигров» разных модификаций, а также с полсотни легких. В пехотной дивизии, добавил оберст, много дезертиров, осталось в строю тысяч шесть штыков.
— Твой личный состав готов драться? — снова спросил Алексей.
— В бой не рвутся, но все понимают, что за свободную Германию придется воевать нам, немцам.
Сделав страшные глаза, Трифонов погрозил Часову кулаком. Танкисты хором ответили: мол, давно знакомы. Разведчик буркнул что-то весьма неразборчивое на матерном диалекте великого и могучего, но развивать эту тему не стал.
В штабе расстелили на столе две — нашу и немецкую — карты масштаба 1:5000. Позиции сторон на обеих были нанесены весьма точно, различаясь лишь в деталях. Разве что расположение частей СС в глубине обороны немцы нанесли точнее, чем наша разведка. На карте Ханштайна были обозначены позиции дивизии СС «Лейбштандарте Адольф Гитлер» — в 8–9 км от переднего края советских войск. Выше северной границы карт, по сведениям воздушной разведки, стояли английская и французская дивизии СС — «Кинг Артур» и «Шарлемань».
За новых союзников говорил оберст фон Бутов — видимо, генерал Ханштайн доверял знавшему русский язык танкисту, Гюнтер честно признался, что больше всего их беспокоит 1-я мотодивизия СС, которой прежде командовал сам Большой Зепп, а теперь — бригадефюрер Вильгельм Монке.