Мы ещё раз обнялись, и конечно же это немного удивило окружающих, ведь на войне мы никак не могли встретиться, но все же друг друга как-то признали. Недолго думая, я его повел к танку, который сопровождал, где служил рядовой пехотой.
- Ну вот агрегат мой! Точнее я его сопровождаю. Увы, но я ведь пехота всего лишь. – похвастался я.
Этот танк был немного модифицирован за время вынужденного простоя. На лобовую броню, слесаря приварили пару гусеничных траков. Как говорили, что это необходимо для усиления брони. А вокруг башни навесили рамки с мелкой сеткой, чтобы бронебойные снаряды не смогли повредить башню. Хоть танки у нас были у обоих Т-34, но этот был более устрашающим и устойчивым к снарядам.
- Ух ты, что это ещё за чудище такое. – удивился Сергей.
- Это наши слесаря умельцы усилили немного броню. – гордо ответил я.
- Надо бы и мне такой сделать. А то пару рикошетов уже было. А жить то хочется ещё! Тем более мальчуган то у меня растёт ещё маленький он. Ему отец живой нужен. – с печалью в глазах, сказал Сергей.
- Что, верно, то верно. А, кто у вас командир танка? – спросил я, переводя разговор от грусти по дому.
- Как кто? Я! – гордо ответил Сергей.
- Ух ты. Это за какие такие заслуги то?! – Удивился я.
- Отличное выполнение боевой задачи под Старым Осколом. Тогда наша группа попала в засаду фашистов. – ответил он.
- Погоди-ка минуту, сейчас чаю подогреем, присядем и ты мне всё расскажешь. – ответил я.
- Для начала пойду доложусь командирам о прибытии, а Вы чаю грейте.
- Вот договорились.
Он обернулся и побежал в штаб с докладом, а я смотрел ему во след и на душе было так тепло, по-семейному хорошо, что я от части забыл о том, что нахожусь на войне. Я давно так не радовался. Хотя за время войны, я, наверное, вообще позабыл о том, что такое радость. Вдали от дома, семьи, родной земли, трудно быть счастливым. Это опечалит каждого человека. Но в моём случае это создавало желание того, чтобы побыстрее закончить войну, и наконец-то вернуться домой к Вам.
Через десять минут Серёжа прибежал вновь. Я ему указал на свободное место в кругу костра, что мы с экипажем развели возле танка. И начали слушать о том, как он с экипажем своего танка смог отразить эту атаку:
- В общем, задача наша была до безумия проста, разведать обстановку в одном посёлке. Разведчики не докладывали о том, что в том селе были замечены большие группировки фрицев. Так, только маленькие группировки по пятнадцать человек то приходили в село, то уходили из него, то возвращались. Вооружение у них было слабым. Пару пулемётов МГ-42, автоматы МП-40, да и несколько ящиков с гранатами. Ничего серьёзного. Для нашего танка – это как с гуся вода. Вот и я думал, что просто раскатаем мы этих гадов минут за двадцать, не более того, и потом обратно. Но немец хитрый гад оказался. Мы медленно проезжали по узким улочкам села, но потом вдруг головной танк остановился. Мы же ехали сразу за ним. «Может врага увидел» - подумал я. Сказал о своих предположениях командиру, и тот начал вертеть башней, чтобы разглядеть врага. И вовремя заметил его. В нас тогда целился один немец из противотанкового ручного гранатомёта. Молодцом оказался пулемётчик наш Ефим, тоже засёк этого немца в окне дома, и нажал на спуск, убив эту сволочь. Но гад тот перед смертью успел нажать на курок. Видимо фриц метил под «погон» танка, почти в упор. Если бы попал, то я бы здесь не сидел. А так всего лишь гусеницу сорвал гад. В этот момент, головной и замыкающие танки были подорваны, и мы попали в ловушку, замкнутые между своими же танками и домами. Командир тогда скомандовал, чтобы мы разбомбили дом для отступления и окружения немцев, а он пойдёт пока починит гусеницу, хотя это была работа механика водителя. Но мы все прекрасно понимали, что если мы лишимся механика, то хана всему экипажу, а если лишимся командира, то его можно заменить другим бойцом. Именно так он и сделал. Он успел починить гусеницу, но вот в танк залезть он так и не успел. Его немец расстрелял из своего шмаузера, когда командир уже залез на броню. Пулемётчик тут же отомстил за нашего командира. Я решил выполнить последний приказ нашего командира. Выйдя из окружения, я тут же начал расстреливать и раскатывать всех, кого видел в немецкой форме. В меня тогда будто чёрт какой-то вселился, я перестал быть человеком, я стал машиной для убийства фашистов. Я не хотел давать им ни единого шанса на выживание. Одного за другим я давил их своими гусеницами. Эта ярость овладела мною настолько, что мне, казалось, я бы каждого немца порвал голыми руками. Но поубивал я их теми гусеницами, которые сейчас стоят на моём же танке. Именно в том бою я словил эти пять рикошетов от брони. Потом я начал приходить в себя и понял, что убил не меньше пятидесяти немецких солдат в одиночку. Плюс Ефим около двадцати «положил» из пулемёта. Да и наши не стояли просто так, они так же отстреливались от этих коршунов проклятых. Остатки немцев начали убегать из этого села. Но я не стал их отпускать и отправился вдогонку. Недолгая погоня была. Эти немцы со страха побросали всё оружие и документы. Даже оставили еду свою. А о том, что в селе остались их офицеры, так никто из них так и не вспомнил. В погоне мы ещё человек двадцать или тридцать, убегающих убили. Тех, кого мы не смогли догнать на гусеницах, догнали наши пули. И на этом всё стихло. Нам удалось ещё взять в заложники десять немцев, трое из которых высокие офицеры были. Их мы связали и хорошенько тумаков надавали. Каждый из наших танкистов по удару в лицо ему дал. Как же жалостливо они молили нас о пощаде. Хех, как со стороны тявкать, эти немцы смелые, а как встретились лицом к лицу с советским солдатом, так сразу плакаться, молить о пощаде начали. Один из их «доблестных» и «хвалёных» офицеров, даже в штаны наложил. А ведь это не вермахт был, а немецкий отряд СС был. Элита по накладыванию в штаны. Видимо они тогда и поняли, что лучше бы обошли Советский Союз в стороне. Позже мы по рации доложили о произошедшем. Вскоре приехали наши. Осмотрели всё поле боя, допросили пленных, изучили документы. Тогда майор подошел ко мне с вопросом, я ли это так много поубивал. Я честно даже не знал сколько убил немцев в том бою. Не до счёта мне было. Он сказал, что их тут было около 30 трупами возле наших танков и около ста пятидесяти в селе. Честно говоря, я сам не поверил, что мы с Ефимом на одной тридцать четвёрке смогли такое сделать, но факт оказался фактом, и цифры врать не будут. Я ему и сказал честно, что не знаю сколько немцев я убил. В итоге он просто сказал: что сержанта мне сейчас же, в сию минуту в командиры танка, так как наш погиб, м даже медаль мне обещал. Хотя не нужна она мне, если вручат, то я её Серёженьке своему отдам. А вот за командира обидно мне. Мы его на окраине села того и похоронили. Вот так вот и было всё.
- Тебе за такое героя должны были дать… Может быть и дадут ещё. Кто ж его знает? – ответил я, в голове обрисовывая его рассказ. – А что-нибудь ещё расскажешь?
- Знаешь, что! У нас ещё будет время рассказать боевые славы наши. Сейчас просто поспать хочется. А если так случиться, что ты вернёшься раньше меня, домой, то всё Серёжке расскажи обо мне. – сказал мне твой отец.
- Мы оба вернёмся. И ты ему всё расскажешь сам. – ответил я.