Дедушка подошел к ней, и поняв в чём дело, обнял её и повел на кухню. Налив два стакана самогонки, он тяжело вздохнул, не зная с чего начать. Было тяжело признаться, в том, что произошло не самом деле. Но об этом должна знать хотя бы жена.
- Зинка, хорош слёзы лить без толку. Ими делу не поможешь. Лучше умолкни и меня послушай. – рявкнул дедушка. – Пропал он без вести, не умер. А это уже хорошо.
- Откуда ты знаешь, что он не умер? Он же пропал!
- Малый он головастый, выкрутиться! Может быть уже нашелся! Я вот о внучке своем переживаю. Нельзя чтобы он об этом узнал. Это убьет его.
- А мне то какого? – Зина выпила горилку и со стуком поставила стакан на стол.
- А ты чего? Баба сильная, справишься. Я не сомневаюсь! Так что слушай, что я предлагаю. Ты похоронку то, сожги. А конверт оставь. Я напишу письмо, якобы от отца к сыну, и положу в конверт. А когда Сереженька со школы вернётся, я скажу, что это ему отец прислал. Пока будем так письма слать! Да сказки придумывать. Пускай этим тешиться, пока не повзрослеет, когда понимать начнёт. А дальше может и скажем. А может быть, и отец вернётся.
- Будешь внучка обманывать значит!? – со злости спросила Зина.
- А ты что бы сделала? Убила тем, что его отец пропал, возможно умер, или в плену сейчас. Один вид этой похоронки, и знаешь, что начнётся?! Вот подумай, чтобы твой муж бы сделал на нашем месте? Вот помнишь, как он брата твоего прикрывал, когда его сослали в ссылку на два года?! Ведь твой сынок до сих пор считает, что тот с Финами воевал. Вот видишь. Лож во спасение.
- …
- И я про то же. Так что неси ручку и бумагу. Сейчас буду письмо писать.
- А ты сможешь подчерк подделать то? Серёжа мальчик смышлёный, да и подчерк знает отца.
- Поверь. Когда ты на фронте и место, где ты можешь писать, является танк или земля, тогда у всех становиться один и тот же подчерк.
- Да твой сын столько на тракторе накатал, что у него подчерк отличный, даже если он едет на полном ходу комбайна по ухабам.
- Не переживай за это. Бумагу неси говорю, и не вздумай проболтаться внучку, оба получите у меня.
Написав письмо очень быстро, используя слова и знаки, которые использовали в письме его внук и сын в переписке друг с другом, при этом используя как опору не стол, а собственное колено, дедушка аккуратно пытался сделать подчерк похожим на подчерк сына. Конечно, у него это получалось не очень, но при этом он понимал, что все можно сослать на неудобные обстоятельства при написании данного письма. Затем он сложил его в особый военный конвертик, и положил его в почтовый конверт. Грустно вздохнув, он передал это письмо Зинаиде.
На её глазах блеснула горькая слеза, но делать было нечего… Её муж поступил бы так же. Ведь он бы всё сделал ради того, чтобы маленький Сереженька был в спокойствие и уверенности, что всё хорошо. А смерть – это дело для взрослых… Сев за стол они начали молчать, пока дедушка не заговорил сам.
- Ты помнишь, как он водил трактор на полях? Танк он водит ещё лучше. Видимо это его призвание!
- Вы думаете, что он всё ещё жив? – спросила Зина.
- Конечно, пойми, что война дело такое. Люди там в одном месте теряются, в другом находятся. А командованию просто не хватает ни времени, ни сил, чтобы во всем разобраться и найти человека, даже сразу. Им легче напечатать бумагу, нежели найти человека. Вот Сергей, сын мой, сам рассказывал, как его пулемётчику Ефиму домой четыре раза похоронка приходила. В итоге этот самый Ефим дважды умер, один раз попал в плен, и один раз потерялся. Хотя сам Ефим живой и здоровый сидел перед нами живой и здоровый. Вот и наш «потеряшка» может быть, где угодно. Может его танк застрял где-нибудь в лесу после боя, и они там пытаются выехать как-нибудь. Вон у нас случай был тоже. Бой был танковый. Ничего серьёзного. Пять тигров и две пантеры, против наших семнадцати Т-34. Мы полетели на пролом, так как броня у немцев гораздо больше, и патроны более лучшие у них. А мы то могли бить их только в бока и в тыл. Ведь в лоб не прошибёшь этих засранцев. Так вот едем мы прямо. Я в составе пехоты, шел за одним танком, прячась от пуль врага. Справа от меня, через один танк едет Сын мой, и следом за ним, почти впритык, ещё один. И тут немцы начали прицельный огонь… Тот танк, что между нами подбили первый. Ну и грохот тогда стоял от него. Я думал, что оглохну. Но как видишь пронесло меня тогда… Потом немцы хотели подбить и танк Сергея, но тот, видимо наученный виртуозно ездить на тракторах по полям нашим, резко увернулся от удара. И тот танк, что был за ним вспыхнул как солома от спички. Страшно наблюдать, как обгорающие, но всё ещё живые танкисты выпрыгивают из танков, в последней надежде сохранить себе жизнь. Пока мы бежали я видел, как подбили ещё два танка, а потом мы начали взрывать и их танки. Немцы… Всё же они трусы все. Вот как издалека, так тявкают, а как поближе к ним подойдёшь, так они тут же бояться начинают и в страхе убегают. И знаешь, интересно и смешно, что когда их много, то они все герои, а как по одному, так каждый в штаны делает. Сам видел и не раз. Так вот. Долго мы их расстреливали в упор. Ведь что не говори, но их тактика очень умна и продумана ещё до войны. Это мы учимся на ошибках, а они думать любят до того, как что-то случиться. И вот когда бой закончен был, мы перегруппировались в обговорённом месте, и считаем потери. Видим, что на поле горят пять наших танков, а нахватает шести. Из пехоты убитыми были десять человек, и те пострадали от взрывов танков. Ведь они шли рядом. Смотрим в лес, где сидели немцы, а там дым один. Ну мы и подумали, что там наш танк и был подбит. Нет, чтобы пойти и проверить, мы его в потери записали… Все документы оформили, уже почти отправили гонца в штаб дивизии с докладом о бое. Хорошо, что не отправили. Ведь Сергей мне сказал: «Смотри, папа, вон он наш шестой, которого мы в потери записали». Я оглянулся, и вправду едет, живой и невредимый. Мы то, конечно, документ переделали, и уж тогда отправили гонца. И вот благодаря Сергею, четверо семей не получили похоронки. Оказалось то, что у них просто гусеницу сорвало в лесу на склоне, пока починили, пока выехали, пока покружили по лесу, объезжая немецкие заграждения, и пока к нам, они считались нами, мертвыми. Вот видишь, как бывает на войне… Так что и тут может быть тоже самое. Может быть уже завтра придет письмо от него, настоящее письмо, что он жив, здоров, и всё в порядке с ним. Просто нужно надеяться и ждать… И ведь никто не знает сколько точно ждать нам придётся. Может быть и до конца войны… Поэтому я и говорю, что нечего зря расстраивать пока мальца нашего. Пусть верит в лучшее, а сказки я посочиняю если что, пока расскажу, что было взаправду с его отцом на фронте.…
- Спасибо. – ответила Зина.