Пока он разыскивает в ближайшем баре еще одну бутылку вина, я выпиваю — заполненный примерно на три четверти бокал - залпом. Это успокаивает меня и унимает тревогу. Когда он возвращается к столу, я складываю руки перед собой и встречаюсь с ним взглядом.
- Что ты хочешь узнать?
Он наливает себе новый бокал и наполняет мой.
- Почему тебя воспитывала бабушка?
Я делаю большой глоток, а затем спрашиваю:
- Ты когда-нибудь был в Сиэтле?
- Конечно. Несколько раз.
- Значит ты слышал о проблемах с наркотиками? И бездомными?
Он кивает, но не сводит с меня глаз, и удивительным образом его пристальный, напряженный взгляд придает мне сил в раскрытии печальных подробностей моего разрушенного детства.
— Мои родители были... э-э... и остаются наркоманами, - признаюсь я, все слова вылетают у меня на одном дыхании, и к тому времени, как я заканчиваю, мой голос звучит тихо и невнятно. Я делаю глубокий вдох, прежде чем продолжить. - Моего отца арестовали, когда мне было четыре года. Моя мать сбежала из штата и не возвращалась на протяжении трех лет. Моя бабушка оформила надо мной опеку, когда мне было пять лет, и после этого я жила с ней.
Он продолжает смотреть на меня, выражение его лица обеспокоенное, но стойкое.
Я вспоминаю особую реальность детей наркоманов: мы читаем по вашим лицам, как по книге, когда делимся своей травмой. Мы подмечаем, когда вы что-то не одобряете, а когда испытываете отвращение. Мы чувствуем, когда вы предполагаете, что яд, проникший в головы и вены наших родителей, передался и нам. Мы знаем, когда вам не хватает сочувствия или когда у вас его в изобилие. За всю свою жизнь мы видели множество выражений лиц, поэтому продолжаем рассказывать наши истории, основываясь на том, как вы реагируете на нас.
Таннер не осуждает и не испытывает отвращения.
Он не считает меня “зараженной”.
Он сожалеет, а это значит, что он добрый человек.
Мои мышцы расслабляются от накрывшей меня волны благодарности.
- Вот отстой, - тихо произносит он.
- Да, согласна, - отзываюсь я.
Его взгляд скользит по моему бокалу с вином.
- Извини за... Наверно, мне не следовало предлагать...
- Я люблю вино. Знаю свою норму. Не извиняйся.
- Логично, - говорит он. - Ты с ними видишься? С мамой и папой?
Это дико, но я не называю их “мама” или “папа”. Когда я их вижу, что бывает крайне редко, я называю их Шейлой и Тео.
- Шейла, кажется, живет в Фениксе, - отвечаю я ему. - Тео.... - Я потираю лоб. - Прошли годы. Я понятия не имею, где он.
- Понятно. А Мими?
Он без колебаний называет ее “Мими”. Мне нравится.
- У нее болезнь Альцгеймера.
- Черт.
- Угу.
Я не рассказываю ему, какой первоклассной сукой я была три года назад, когда накричала на Мими за то, что она пропустила мой выпускной в универе, и уехала из города, как моя мать. Я опускаю эту часть. Это мой самый большой позор, мое самое большое сожаление; переводя это в слова и произнося их вслух, я испытываю отвращение к самой себе.
- Мы продали дом Мими, а, поскольку мой дедушка был ветераном войны, в городе для нее было доступно несколько центров по уходу. Но они... Они были недостаточно хороши для нее. Я какое-то время работала в Nile.com, чтобы увеличить свой доход, и эти деньги позволили мне перевезти ее в место получше, примерно в двух часах езды от города, недалеко от Якимы. Но с этой работой не задалось, так что...
- Итак, тебе был нужен способ быстро заработать кучу денег.
- Именно. Твое объявление стало настоящей находкой. В общем, это идеальная работа. Ты, конечно, в затруднительном положении, но я буду только рада тебе помочь. Ты доставил меня сюда, у меня есть бесплатное жилье, бесплатный проезд на работу и с работы, неплохая должность и — в зависимости от силы моего обаяния — возможность получить щедрые чаевые. И все это за то, чтобы я несколько месяцев притворялась твоей невестой. Я хочу, чтобы ты знал, как я тебе благодарна, Таннер. Денег, которые я здесь заработаю, хватит на то, чтобы обеспечить безопасность и комфорт Мими в Якиме на несколько месяцев.
- А потом?
- Еще не знаю, но у меня достаточно времени, чтобы определиться.
Он склоняет голову набок.
- Ты хорошая внучка.
- Нет, - бормочу я, взбалтывая вино и наблюдая, как длинные ножки скользят из стороны в сторону. - А что насчет тебя? Я познакомилась с твоей бабушкой. Ты сказал, что на фотографии твой сводный дедушка. А мама? Папа?
- Папа с моим братом Сойером сегодня и завтра проводят экскурсию по Юкону.
- Хорошо. А мама?
Он сжимает челюсти. Я могу определить это потому, как напрягаются мышцы его лица и резко выступают скулы, после чего он расслабляется.
- Она умерла.
- Мне жаль.
- Это было очень давно.
- Как давно?
- Шестнадцать лет назад. Она возглавляла занятия по хели-ски на севере и попала под лавину.
- Боже мой...
- Рив был всего годик, - добавляет он. - Мы больше не проводим занятия по хели-ски.
- Мне, правда, жаль.
Он поднимает на меня печальные, но ясные голубые глаза.
- Получается, у нас с тобой нет матери.
- У меня есть Мими, - возражаю я.
- У меня тоже есть бабушка, - говорит он. - Но это не одно и то же, так ведь?
Я не хочу с ним соглашаться. Я хочу объявить, что Мими была хорошей матерью — даже более того, лучшей, — какой Шейла никогда не смогла бы стать. Но в глубине души понимаю, что во мне говорит преданности, а не честности. Если быть честной — и с ним, и с самой собой, — я знаю, что он прав. Я никогда по-настоящему не узнаю, чего лишилась, но я полностью осознаю, что у меня никогда не было материнской любви.
- Что дальше?- спрашиваю я его.
- У тебя есть братья или сестры?
- Нет. Я одна.
- Это легко запомнить, - говорит он. - Как мы познакомились?
- Ты меня спрашиваешь?
- У тебя есть какие-нибудь идеи?
- Мы познакомились по объявлению, так? Так. Может, будем придерживаться этого варианта. Чем меньше мы лжем, тем меньше нам приходится напрягать память.
- Слишком убого, - стонет он.
- У тебя есть идея получше?
- Как насчет того, что мы познакомились прошлым летом, когда я работал в Джуно?
- Я никогда не была в Джуно, - говорю я ему. - Первый человек, который спросит меня о моем любимом ресторане или магазине в Джуно, получит от меня испуганный взгляд, как у лани в свете фар.
- У тебя и так глаза, как у лани, - заявляет он.
Я не готова к тому, что он скажет что-то настолько личное, его слова застают меня врасплох. Я смотрю на него, ожидая продолжения.
- У тебя большие карие глаза, как у лани, - говорит он, и на его щеках проступает румянец. - И эти длинные ресницы... - Он задумчиво смотрит на меня секунду, затем допивает остатки вина и отодвигает бокал. - Мне понятна твоя точка зрения. Будем придерживаться истории с объявлением.
Помимо моей беглой оценки, что Таннер условно хорош собой, на самом деле я не оценивала, нахожу ли его привлекательным. Он, безусловно, весьма крупный мужчина, а это не то, что я обычно ищу в партнере. Мы выглядели бы нелепо вместе, если бы я была ростом всего полтора метра, а он - больше 180 см. У меня было не так много парней, но большинство из них были низкого или среднего телосложения.
Интересно, каково это – иметь близость с таким крупным мужчиной, как Таннер.
От этой мысли у меня неожиданно оживает нижняя часть живота, а лицо начинает пылать. Я облизываю губы и допиваю остатки вина.
- Думаю, мне стоит немного освоиться, - говорю я, чувствуя себя уязвимой и смущенной, хотя он понятия не имеет, о чем я думала.
- Разумеется, - произносит он, проводя рукой по своим светлым волосам. - Да. Гм... Хорошая идея.
Я встаю и направляюсь к двери, оглядываясь через плечо, прежде чем уйти.
- Спасибо за вино.
Он поднимает голову и кивает.
- Не за что. Приходи к шести на ужин.
- Приду, - отвечаю я, позволяя двери позади меня захлопнуться.