- МакКенна здесь! - объявляет она.
Стоя за спинкой свободного стула, я смотрю на лица сидящих за столом, быстро узнавая бабушку и, как я полагаю, Деда, сидящего рядом с ней, его кожа и волосы темнее, чем у всех остальных за столом. Стюарты имеют несомненное семейное сходство. У них глаза разных оттенков зеленого и голубого, а цвет волос варьируется от светло-русого до светло-каштанового.
Рив толкает меня локтем в бок.
- Ты готова со всеми познакомиться?
- Конечно.
- Внимание все, это МакКенна, - объявляет она, лучезарно улыбаясь мне. - МакКенна, ты уже знакома с бабушкой. Рядом с ней Дедуля. Затем папа, Харпер, Паркер и Сойер. Вон там два свободных места для Хантера и Таннера. Они вернутся через секунду. Бабуля отправила их на кухню за тарелками.
Я приветствую всех за столом, затем выдвигаю свой стул и сажусь.
- Рад видеть тебя здесь, МакКенна. Всегда мечтал о невестке, - говорит мистер Стюарт с огоньком в глазах.
Я улыбаюсь ему в ответ.
- Сделаю все возможное, чтобы вы гордились мной, папа.
- Рамона уже вернулась в город? - спрашивает Сойер.
- Думаю, она приедет на этих выходных, - говорит одна из двух старших девушек. Паркер или Харпер? Я еще путаюсь.
Одна из них поворачивается ко мне.
- Как прошла твоя поездка?
- Отлично, - отвечаю я. - Легкий перелет из Сиэтла в Анкоридж, а затем перелет на легкомоторном самолете до Скагуэйя.
- Да. Не так уж плохо.
- Ты покидала пределы Аляски? - спрашиваю я ее.
- Я получила степень в Орегонском университете, - говорит она.
- Я училась в Университете Вашингтона в Сиэтле (UDub).
- О, нет! - Она наигранно прищуривает глаза. - Вперед, Утки! Хаски - отстой!
- Слава Богу, у вас нет сладких косточек!
Соперничество между Университетом Вашингтона и Университетом Орегона хорошо известно студентам и выпускникам. Одна из любимых шалостей жителей Орегона - разбрасывать собачьи вкусняшки на поле, когда Хаски выходят на стадион.
- Не волнуйся, - говорит Сойер. - Ты не одна, МакКенна. Мама училась в университете штата Орегон. Папа и Хантер - в Университете штата Вашингтон (UDub). Каждую осень в нашей семье происходит раскол.
- Кто на чьей стороне?
- Бабушка, папа, Хантер, Харпер и Рив болеют за Университет штата Вашингтон. Таннеру, Паркер и мне нравятся Утки.
- А как насчет вас, Дедушка? – спрашиваю я.
- В этой гонке нет ни одной собаки, - говорит он.
- В буквальном смысле, - говорит Рив. - Деда каждый год болеет за одну из команд Iditarod (прим. гонки на собачьих упряжках), вот и все. Если собаки не участвуют, то это не гонка.
- Ну, между нами говоря, - поправляю я Рив, - я бы сказала, что он большой фанат Хаски!
Все, сидящие за столом, смеются, когда Паркер бросает взгляд на своего дедушку.
- Дедуль, не разбивай мне сердце и не становись на сторону собак.
Старик посмеивается, видя, как хмурится его внучка, и говорит ей, что она самая красивая уточка, которую он когда-либо видел.
- Значит, Таннер фанат Уток, да? – уточняю я.
- Чувствую в семье назревает разлад! - произносит Харпер, подмигивая мне.
Дверь, ведущая на кухню, распахивается, и Таннер с братом входят в обеденный зал, держа в руках, прикрытых кухонными рукавицами, массивные металлические подносы. Они ставят подносы на барную стойку, затем разносят блюда поменьше по столам для гостей. Таннер садится рядом со мной, а Хантер возвращается на кухню за основным блюдом для семьи Стюартов.
- Привет, - говорит он. - Все в порядке?
- Привет, предатель, - отвечаю я, вскидывая бровь.
- Предатель? - спрашивает Таннер, искренне смущенный. - Что я такого сделал?
- Мы все ей рассказали, - говорит Рив.
Он напрягается рядом со мной.
- Рассказали ей что?
- Что ты фанат Уток, - поясняет Паркер.
Таннер закатывает глаза, глядя на своих сестер.
- Фу. Я думал, это что-то серьезное.
- О, нет, - шепчет Рив.
- Ты думаешь, что верность Хаски - это несерьезно? - спрашиваю я Таннера с притворным возмущением.
Он выглядит немного растерянным.
- На самом деле меня не так уж сильно волнует студенческий футбол.
- Предатель! - выкрикивает Паркер. - Ты всегда убеждал меня, что ты фанат Уток!
- Кто тут фанат подлых Уток? - спрашивает Хантер, ставя на стол большое блюдо и усаживаясь между Харпер и Таннером. Он протягивает руку поверх плеча брата. - Привет. Я Хантер.
Еще один бог викингов. Боже милостивый.
- Привет. Я МакКенна.
- Тан не говорил мне, что ты такая красивая.
Очаровательный бог викингов.
- Прекрати, Хантер, - бормочет Таннер, накладывая себе на тарелку мясо с картошкой.
- Она не взаправду твоя невеста, осел, - замечает Хантер. - Нечего вставать в позу.
- Я не встаю, - говорит Таннер. - Просто заткнись и жри свой хавчик.
Мне, как человеку, вышедшему из маленькой семьи, кажется, что сидеть за огромным столом с дружной семьей из девяти человек - просто... здорово. Непривычно, конечно. Но здорово. Я едва успеваю сообразить, кому какой комментарий адресован, но не могу перестать улыбаться их выходкам, и уже чувствую, что мне понравится жить здесь этим летом.
- Итак, МакКенна, - обращается ко мне Хантер, игнорируя просьбу Таннера заткнуться. - Что привело тебя в Дайю?
- Замужество.
- Понятно, - говорит Хантер, и глаза его сверкают так же, как у его отца. – Решила сойтись с этим старым олухом, да?
- На что только не готов пойти человек, когда безумно влюблен, - отвечаю я ему, с притворным обожанием глядя на Таннера.
- У нее так поэтично выходит, - шепчет Рив своей бабушке. - Я же тебе говорила?
- И ты влюблена... в него? - Хантер показывает на Таннера большим пальцем и усмехается. – Это только потому, что ты не встретила меня первым.
- Кончай вести себя, как идиот, - говорит Таннер.
- Прекращай ворчать, - огрызается Харпер. - Он просто шутит.
- Может, ее не интересуют глупые комментарии Хантера.
- Я не против, - отвечаю я, гадая, стоит ли мне обижаться, что слова Хантера о моей красоте, Таннер тоже расценил как “глупый комментарий”.
Мистер Стюарт спрашивает Сойера об экскурсии в Уайтхорс на завтра, а я перекатываю мясо с картошкой на тарелке, пытаясь уследить за несколькими разговорами одновременно.
После ужина Стюарты сначала убирают со своего стола, после чего убирают со столов за гостями, которые уходят, пообещав появиться у костра примерно через час. Хотя темнеть начнет не раньше десяти-одиннадцати часов, разводить костер начнут в восемь вечера, когда будет светло и солнечно, чтобы все могли пораньше лечь спать.
Я пытаюсь помочь убрать тарелки, но бабушка настаивает, чтобы мы со Дедом посидели на крыльце и отдохнули.
- Это твоя первая ночь здесь. Ты все еще гость, - говорит она. – Я пока не могу поручить тебе работу, МакКенна.
Выходя из столовой, я нахожу Дедулю в кресле-качалке на веранде, он набивает трубку табаком.
- Могу я присоединиться к вам?
- Конечно, - говорит он хриплым старческим голосом. - Я собираюсь выкурить трубку.
- Прекрасно, - говорю я ему, усаживаясь в пустое кресло-качалку слева от него и любуясь его трубкой. Чаша для табака представляет собой искусно вырезанную голову животного.
- Я вырезал ее сам, - произносит он. - Из орехового дерева.
- Это традиция тлинкитов?
- Верно.
- Я бы хотела побольше узнать о вашей культуре.
- Я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать, Дигития.
- Ну, сначала мне нужно узнать, значение этого слова.
- Дигития? Колибри.
Я касаюсь своей заколки для волос и улыбаюсь ему.
- Прозвище. Мне нравится.
- Прозвища - это хорошо, - говорит он мне, чиркая спичкой о спинку кресла-качалки и раскуривая трубку. Дым сладкий и густой, поднимается над нами серыми клубами. - Они означают, что тебя приняли.