Я не в особом воодушевлении от своего первого рабочего дня, но я здесь для того, чтобы зарабатывать деньги, и на сегодня моя цель - очаровать любого туриста, который забредет в “Пурпурный пастернак” в поисках сарсапарильи. Если я буду стараться изо всех сил в течение следующих трех месяцев, то к тому времени, как вернусь домой, у меня будет куча денег.
Я слышу, как Таннер сигналит снаружи, и, схватив сумку, торопливо выхожу из домика и спускаюсь по ступенькам, чтобы присоединиться к нему в машине. Мое сердце трепещет от счастья, когда я сажусь рядом с ним. От него пахнет так, словно он только что вышел из душа, и он свежевыбрит. Вчера я и не подозревала, как сильно по нему соскучусь.
- Доброе утро! - щебечу я.
- Уже почти полдень.
- Но пока еще утро.
- Хорошо, - говорит он. - Доброе утро, хотя некоторые из нас на ногах ни свет ни заря.
- А некоторые из нас будут работать дотемна, - напоминаю я ему.
- Пристегнись, - произносит он, протягивая руку к моему ремню безопасности и натягивая его мне на грудь.
Его предплечье касается моих грудей, и, хотя они маленькие, это ощущается как ласка, мои соски набухают, как камешки, под мягкими подкладками лифчика.
- Я справлюсь, - заверяю я, забирая пряжку у него из рук и вставляя ее в замок. Наши пальцы соприкасаются, и по моей руке пробегает электрический разряд.
Отъезжая от домика, он прочищает горло и смотрит на меня.
- Я, эм, хотел извиниться за то, как вел себя в субботу вечером. Я был... резок. Ты была великолепна, МакКенна. Меньше всего тебе нужны из-за меня проблемы.
- У тебя был стресс, - говорю я. - К тому же, то, что она натворила, - просто ужасно.
- Сегодня утром я посмотрел видео на YouTube и заказал кое-что на Amazon. Думаю, я смогу всё исправить.
- Знаешь... к разговору о субботнем вечере, я не думаю, что была с тобой предельно откровенна, - говорю я ровным и сдержанным тоном, - но Рамона меня пугает.
Он поворачивает голову вправо, чтобы посмотреть на меня, останавливая машину на выезде с Дайя-роуд. Пристально глядя на меня, он тянется ко мне и берет за руку.
- Тебе не нужно ее бояться, - успокаивает он. - Она угрожала мне, а не тебе. Она тебя не тронет. Я ей не позволю.
Он поглаживает большим пальцем подушечку мягкой кожи у основания моего большого пальца, и я стараюсь не обращать внимания на бабочек, порхающих у меня в животе.
- Я ценю это. Правда. Но ты не можешь быть со мной все время. Вдруг она попытается что-нибудь предпринять, пока я на работе, или пока у меня перерыв, или еще что-нибудь? Я знаю, ты не хочешь подавать заявление в полицию, Таннер, но, думаю, я чувствовала бы себя намного лучше, если бы знала, что она у них на контроле.
Он делает глубокий вдох и кивает.
- Понимаю. Мы можем сходить в участок завтра, прежде чем я отвезу тебя на работу, хорошо?
Вау. Надо же, как просто. Его сестры были правы.
- Ладно. Спасибо.
Не раздумывая, я перегибаюсь через разделяющую нас консоль и целую его в щеку. Его кожа под моими губами теплая и гладкая, и я на секунду закрываю глаза. Он сжимает пальцами тыльную сторону моей ладони, пока я не открываю глаза и не отстраняюсь.
Его сестры, возможно, были правы и в других вещах.
Он снова прочищает горло, дважды стискивает и расслабляет челюсть, после чего переключает скорость и поворачивает в сторону Скагуэйя.
- У меня изменился вкус, - тихо произносит он.
- Что?
- Вкус изменился, - произносит он чуть громче.
Мое сердце пускается вскачь. По моим рукам пробегают мурашки.
- Правда?
- Угу.
- Что ж, - говорю я, - давай посмотрим... Прежде в твоем вкусе были высокие...
- Теперь мне нравятся невысокие.
- …с большим количеством изгибов.
- Изгибы тела переоценивают.
- Правда?
- Ага.
- Тебе нравятся длинные волнистые волосы, верно? - спрашиваю я, и мои губы подергиваются от желания улыбнуться.
- Короткие волосы милее.
Я прикладываю ладонь к уху и наклоняюсь ближе.
- Ты сказал, короткие волосы... сексуальнее?
Он усмехается.
- Ага. Ты не ослышалась. Сексуальнее.
- Потому что только щенки могут быть милыми. А короткие волосы - сексуальными.
- Аминь, - подытоживает он, глядя на меня, приподняв бровь. - Но, к твоему сведению, милые тоже могут быть сексуальными.
Я смогу с этим смириться.
- Что еще?
- Мне теперь нравятся девушки из университета, - говорит он. - Ум - это суперсексуально. Как и антропология.
Я хихикаю от восторга. Это новая сторона Таннера, игривая и кокетливая. И мне она нравится. Боже, мне она очень нравится.
- Давай уточним, - говорю я, когда в поле зрения появляется центр Скагуэйя. - Ты ищешь невысокую, не слишком фигуристую, коротко стриженную, симпатичную, сексуальную женщину-антрополога с высшим образованием. Я правильно поняла?
- Определенно, - заявляет он, паркуясь перед “Пурпурным пастернаком” и поворачиваясь, чтобы улыбнуться мне. - Знаешь кого-нибудь, кто подходит под это описание?
Ох, мое сердце.
Если я не буду осторожна, то влюблюсь в него. А если влюблюсь, мне будет больно.
Будь осторожна, предупреждает мое сердце, но мозг приказывает ему заткнуться. Просто закрути летний роман! - подсказывает разум. Ничего серьезного. Что-нибудь непринужденное и веселое.
Разве Изабелла не предлагала мне завести летнюю интрижку? Возможно, это именно то, что мне нужно. Кроме того, он слишком соблазнительный — и слишком доступный — чтобы его игнорировать.
- Возможно, - отвечаю я ему, гадая, бьется ли его сердце так же быстро и неистово, как мое. - Как насчет того, чтобы я дала тебе знать, когда ты заедешь за мной?
Он медленно кивает, скользит голодным взглядом по моим губам, а затем снова смотрит мне в глаза.
- По-моему, звучит заманчиво.
Глава 10
Таннер
После того, как я отвез МакКенну, по-прежнему пребывая в взбудораженном состоянии от своего заявления, я провожу вторую половину дня с семьей из пяти человек в походе по тропе Чилкут.
За всю свою жизнь я, наверное, проходил этим маршрутом раз сто или даже больше, но я все равно нахожу его увлекательным — мне нравится смотреть на историю своего родного края свежим взглядом, и мне приходит в голову, что эта глубокая любовь к истории и месту объединит нас с МакКенной. Возможно, она поможет нам сблизиться этим летом.
На пике своего расцвета в 1898 году Дайя занимала шесть кварталов в длину и девять в ширину и насчитывала более ста пятидесяти предприятий, включая салуны, рестораны, отели и торговые точки, а также врачей, дантистов, аптеки, пивоварню, две газеты, церковь, две больницы и похоронное бюро. К 1903 году, всего пять лет спустя, там проживало менее десяти человек, большинство из которых были моими родственниками.
Все, что осталось сегодня, - это развалины некогда двухмильной пристани, металлический остов гребной лодки, единственная сохранившаяся витрина магазина и три кладбища, которые стали последним пристанищем тех, кто в 1898 году попал под лавину в Вербное воскресенье.
Из Дайи мы следуем вдоль реки Тайя через прохладный прибрежный лес к холму Сейнтли-Хилл, названному так из-за быстрого и грязного 300-футового подъема, от которого кровь стыла в жилах у золотоискателей времен Золотой лихорадки, которые везли сотни фунтов припасов и снаряжения для своего долгого путешествия на север. Даже опытные туристы считают Сейнтли-Хилл одним из самых труднопроходимых участков тропы Чилкут. К счастью, за холмом следует узкая ровная местность вдоль старой лесовозной дороги, которая включает в себя руины двух строений у заброшенной лесопилки 1940-х годов постройки.