С прерывистым вздохом я перекатываюсь на бок, увлекая ее за собой.
Я выскальзываю из нее, слегка крутанув бедрами, но прижимаю ее к себе, когда она устраивается в моих объятиях.
- Детка, - говорю я, - ты в порядке?
- Более чем, - бормочет она, целуя меня в грудь.
- Каждый раз лучше, чем в предыдущий.
- Знаю.
- А что, если...
Заткнись, Таннер.
Я останавливаю себя прежде, чем успеваю попросить ее продлить это лето до конца жизни.
- А что, если... что? - спрашивает она.
Я переворачиваюсь на спину, и она устраивается на моей груди, улыбаясь мне так, как это бывает после секса, от чего мне хочется трахать ее снова и снова.
- Ничего, - отвечаю я, поднимая ее руку и целуя ладонь. - Итак, я говорил тебе, что сегодня мы не работаем, да? Несмотря на то, что у нас в домиках гости, они знают, что мы сегодня ничего не готовим. Ничего не убираем. Не разводим костер. Ничего не делаем. Мы предлагаем трансфер до Скагуэйя утром и обратно на турбазу вечером, на этом всё. В остальном они предоставлены сами себе.
- Мне нравится, что твоя семья сегодня не работает.
- Никогда не работала. И никогда не будет. Четвертое июля, День благодарения и Рождество. Это семейные праздники Стюартов. - Я тихо посмеиваюсь, но выходит печально. - Моя мама часто так говорила.
- Как познакомились твои родители?
- Мама была родом из Орегона, - говорю я ей. - Приехала сюда как-то летом, чтобы заработать денег.
- Как и я, - подмечает она.
- Ага.
- А что потом?
- Влюбилась в моего отца и осталась.
- И родила шестерых, - улыбается мне она. - Почему она назвала вас всех в честь здешних работников?
Я пожимаю плечами.
- Не знаю. Жаль, что я не могу ее спросить.
- Что она изучала?
Я потираю лоб.
- По-моему, английский. Но она бросила учебу. Закончила только первый курс колледжа, когда приехала сюда. Так и не вернулась домой. Забеременела Хантером и осталась.
- Боже, это так романтично.
- Ты так думаешь?
Она бросает на меня взгляд.
- Таннер, это безумно романтично. Возможно, это даже более подходящее определение.
Я ухмыляюсь ей, скользя рукой по ее заднице и сжимая ее.
- Мне нравится, когда вы употребляете громкие слова, профессор Кэбот.
- Заткнись, Таннер, - нахально бросает она, вскакивая с кровати и вытягивая руки над головой. Она такая обнаженная, расслабленная и красивая, что я запечатлеваю ее образ в своей памяти, хотя потом мне будет больно его воскрешать.
- Возвращайся в постель, - говорю я, хотя нам нужно вставать, если мы хотим успеть в город к детскому параду.
- Нет, - отвечает она, улыбаясь мне. Ее грудь порозовела от моей бороды, соски все еще алели от моих губ... При виде следов наших занятий любовью на ее теле у меня снова встает.
- Давай же.
- Забудь об этом. Я не собираюсь пропускать лучшее празднование Четвертого июля в Америке, - заявляет она, стоя в дверях ванной. - Я приму душ, потом ты, а потом мы оба оденемся.
- Жестокая женщина, - бормочу я.
Она подмигивает мне и исчезает. Мгновение спустя включается душ. Я снова ложусь на кровать и поднимаю взгляд на ярко-голубое небо. Я счастлив. Боже, она делает меня таким счастливым. Наверное, именно так чувствовал себя тем летом мой отец — охваченный новизной любви и опьяненный ее возможностями. Как ему удалось уговорить мою маму остаться? Надо будет как-нибудь спросить его.
Ха. Я перевожу взгляд, затем прищуриваюсь. Окно в крыше поцарапано? Но оно ведь стеклянное.
Я встаю на кровать, чтобы получше рассмотреть, и, надо же, так оно и есть. Оно довольно сильно исцарапано. Дерьмо. Должно быть, ветка упала на крышу и поцарапала окно. Мне нужно будет придумать, как его отполировать.
Раз уж я встал, натягиваю боксеры и беру на кухне чашку, готовлю кофе в том числе и для МакКенны. Она пьет его со сливками, без сахара.
- Твоя очередь! - зовет она из спальни.
По пути в душ я подаю ей кофе, целую ее блестящий носик и поражаюсь тому, как сильно я люблю нашу совместную семейную жизнь.
Вот бы только это не заканчивалось.
И тут я вспоминаю кое-что, от чего чуть не замираю на полпути. В субботу, когда мы ехали к круизному терминалу на экскурсию по Хейнсу, я сказал, что на Аляске хватает дикой природы, и она ответила: “Но нет Мими”.
Когда я включаю душ, позволяя теплой воде приласкать мою кожу, я снова и снова прокручиваю в голове эти слова. Что, если бы ее Мими можно было каким-то образом перевезти на Аляску? Ведь за человеком с болезнью Альцгеймера можно ухаживать и здесь, а не в Якиме, верно? Не говоря уже о том, что у МакКенны, похоже, нет прочных связей со штатом Вашингтон, а с Аляской она, судя по всему, эти связи налаживает.
Убежденный, что, возможно, наткнулся на что-то стоящее, я мою голову, намыливаю задницу и решаю заглянуть в центры по уходу за людьми с потерей памяти на юго-востоке Аляски.
***
Четвертого июля семья Стюартов не работает, но все остальные заведения в Скагуэйе сегодня срывают куш, а МакКенна работает барменом еще два часа сверхурочно. Я заеду за ней перед фейерверком в десять.
Но в течение следующих двух часов мы можем наслаждаться праздником вместе.
Мы добираемся до города как раз вовремя, чтобы успеть на оба парада, затем направляемся к пешеходному мосту у аэропорта, где МакКенна тормозит нас на секунду, чтобы посмотреть на лосося. Затем мы переправляемся через реку, держа путь в Бухту Контрабандистов на ежегодные соревнования по метанию топора. Мы с братьями участвуем в нем каждый год, и время от времени кто-то из нас даже выигрывает.
МакКенна находит моих сестер, стоящих в сторонке, когда я присоединяюсь к Хантеру и Сойеру за столом для регистрации. Хантер на два года старше меня и профан в колке бревен, так что я должен его победить. Но Сойер, который на десять лет младше меня, уже снял рубашку, и парень выглядит как чертов качок. Черт, я даже немного завидую.
- Черт, Сойер! Чем ты питался?
Он ухмыляется, выпячивая грудь, ему всего двадцать лет, но он безумно самоуверен.
- Ха! Уже не ребенок, да?
- Для меня ты всегда будешь ребенком, - говорю я, взъерошивая его волосы, прежде чем снять свою рубашку и завязать фланелевые рукава на талии.
Я смотрю на МакКенну с сестрами, и мое сердце бьется быстрее. Она выделяется — невысокая и темноволосая, в окружении моих почти двухметровых голубоглазых сестер-блондинок, но мне нравится, что она выглядит по-другому. Ее легко найти. Ее невозможно не заметить. И, по крайней мере, на данный момент, она вся моя.
- Таннер Стюарт, - зовет меня мисс Клируотер, моя учительница во втором классе, - у меня по-твоему весь день впереди?
- Нет, мэм, - отвечаю я.
- С вас тридцать долларов за один вход, молодой человек.
Я достаю из бумажника пятидесятидолларовую купюру.
- Сдачу оставьте себе.
- Большое спасибо, - говорит она.
Половина вступительных взносов будет передана победителю в качестве приза, а другая половина пойдет Традиционному совету Скагуэйя, местной организации, которая предоставляет услуги коренным жителям.
Она вручает мне распечатанный номер и булавку, и я прикалываю бумажку к джинсам, а затем направляюсь к трибунам, чтобы сесть рядом с братьями.
- МакКенна сегодня работает барменом? - спрашивает Хантер.
Я киваю.
- Она должна быть в “Пастернаке” к полудню.
- Как у нее там дела?
- Думаю, хорошо. Она неплохо зарабатывает на чаевых.
Сойер машет кому-то в толпе, и я прослеживаю направление его взгляда, но не вижу, чтобы кто-нибудь улыбнулся ему в ответ.
- Кто-то пришел тебя поддержать? - интересуюсь я у него.
- Возможно, - уклончиво отвечает он.
- У Сойера завелась тайная подружка, - говорит Хантер, задевая Сойера плечом.
- Заткнись, Хант, - бормочет Сойер, но его щеки краснеют, подтверждая слова Хантера.