Твою ж… Он не знал, насколько ещё его хватит.
— Ты пришёл, — произнёс Итон и попытался встать на ноги.
Танос присел на корточки с приподнятой рукой.
— Нет. Не утруждайся. Не нужно подниматься. Не для меня.
Итон тяжело осел, опершись спиной на стену, и цепи задребезжали, двигаясь следом.
— Что случилось?
Итон склонил голову, но Танос не собирался оставлять его в покое. Он взял вампира за подбородок, поднял лицо так, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и спросил снова:
— Что случилось?
— Я убил одного из новообращённых Василиоса.
Глаза Таноса превратились в узкие щели.
— Его убил ты? Или…
— Оно, — ответил Итон.
— Почему?
Итон мотнул головой, освобождаясь от хватки:
— Ты знаешь, почему.
Танос закрыл глаза. В хриплом голосе Итона прозвучало обвинение в предательстве.
— Я знаю, что разочаровал тебя. Я вызвал у тебя отвращение, — произнёс Итон, выкручивая пальцы. — Поэтому ты искал других за пределами наших уз.
— Нет, — ответил Танос, хотя знал, что в словах Итона есть правда. Но пока он искренне заботится об этом мужчине, «их»… просто не могло быть. Они с Итоном были слишком похожи, слишком искалечены, чтобы быть друг для друга чем-то большим. — Ты остался таким, каким был. Это я изменился, Итон. Это я тебя разочаровал.
Итон с трудом встал на колени и, коснувшись лица Таноса, решительно тряхнул головой.
— Ты никогда не разочаруешь меня. У тебя я прошу больше, чем у кого бы то ни было. С тех самых пор, как ты сказал мне «да». Сказал «да» жизни с тяжёлым бременем.
— Это жизнь, которой без тебя не было бы. Мне не трудно делать то, что ты просишь.
— Какую часть моей просьбы ты имеешь в виду? Ту, где прошу бить меня? Или ту, где прошу любить меня?
Танос поднял руки и накрыл ими ладони на своём лице.
— Ты знаешь также, как и я… наш вид… мы не любим.
Итон облизнул порез на губе, и Танос проследил за движением.
— Ты ведёшь себя так, будто никто из нас никогда не любил, ни ты, ни я. Но до того, как мы стали такими, пока мы были людьми, мы знали любовь. Разве нет? Мы знали её, даже если и получали только жалкие крохи. Тебе не кажется, что мы сможем снова испытать это чувство? Я уверен, что Диомед и Айседора уже это сделали.
Танос не совсем понимал, зачем всё это нужно, и, не дав Итону запутать его ещё больше, сказал:
— Даже если бы мы были способны, не думаю, что нам стоит это делать.
— Но мы — единое целое. Разве те, кто связаны кровью, не должны любить друг друга?
— Итон, может, мы и единое целое. Но мы разные. Если бы мы были одинаковы, то никто из нас в этой связи не выжил бы.
— А ты хочешь выжить, даже если это означает существование в полном одиночестве? — спросил Итон так тихо, что Танос едва расслышал.
Возможно, он был прав, полагая, что Итон устал от подобной жизни. Но в то же время он не был готов закончить всё прямо сейчас. Поэтому сказал единственное, что имело смысл на тот момент:
— Да, хочу. Даже зная, что в конце выбор будет не мой.
Итон закрыл неповреждённый глаз, откинул голову на стену, к которой был прикован, и через секунду в разуме Таноса послышалось: «Танос, у тебя всегда будет выбор. И пока ты будешь хранить верность, клянусь, я никогда не лишу тебя выбора. Даже в смерти. Если захочешь умереть, я исполню».
Потрясённый обещанием Итона, Танос мигнул несколько раз.
— Но наша связь… Это означает, что ты тоже умрёшь.
— Да, — ответил Итон, не открывая глаза. — Умру.
В ту ночь никто из них не проронил больше ни слова. Танос заперся в подвале с Итоном, изгоняя их демонов, пока оба не отключились от изнеможения.
И только на следующее утро Танос понял, что должен вернуться к Чарли и оборвать все связи. Потому что иначе после клятвы, данной прошлым вечером, Итон без сомнения выследит его.
Выследит. И убьёт.
ГЛАВА 21