Рекламщик сначала сказал:
— Школьников не берем.
А потом вручил пачку объявлений, которым надлежало как можно скорее появиться во всех людных местах.
Первый блин Таня приляпала тут же, на глухом торце здания, где красовалось граффити с узнаваемым силуэтом Белогорска. Правда, на горизонте темнела незнакомая гора, но разглядывать детали было некогда.
За два часа все старинные афишные тумбы и новодельные рекламные стенды, от центра города до станции, покрылись сообщениями о какой-то РАСПРОДАЖЕ.
С перемазанными клеем, растопыренными пальцами, на трясущихся ногах Таня доковыляла до скамейки в парке. Попробовала подсчитать заработок и умножить его на месяц… на всё лето. Сбилась. Пошла иным путем: поделила тридцать тысяч на рабочий день расклейщика… нет, на количество объявлений. Сбилась.
Устный счет явно хромал. Не может быть, чтобы нужно было столько работать, чтобы так мало получить. Наверное, надо сменить концепцию.
Таня вспомнила о фонтане с рыбой и поспешила отмыть там руки, начавшие уже костенеть. В «Забавушку» ее на этот раз впустили, а вишневый пирог с дымящимся кофе мало-помалу исцелял от утреннего холода, жесткой пробежки и арифметических потрясений.
Однако, глядя в панорамное окно, она видела не стеклянное здание делового центра, похожее на синий стакан, а рекламный стенд рядом с ним и свое объявление. Не автобусную остановку, а наляпанную на ней РАСПРОДАЖУ. Уходящая вдаль улица превращалась в скопище всплывающих чудовищных РАСПРОДАЖ.
Как следует поморгав, Таня снова, с опаской глянула в окно. В соседнем доме распахнулась стеклянная дверь. На ней были нарисованы огромное перо и конверт с маркой. Наверное, там почта.
Дверь болталась туда-сюда, то скрывая, то показывая другие картинки: книжка, веселый смайл, компьютер, телевизор, воздушный шар… Что же там такое? Библиотека? Интернет-кафе? Турагентство?
И чем дольше она смотрела, тем больше росла уверенность: надо идти.
ИЗ РАЗРИСОВАННОЙ двери выходил представительный мужчина, похожий на начальника.
— К вам можно кем-нибудь устроиться на лето? — спросила Таня. — Я не школьница. Я студентка. Мне очень нужно заработать тридцать тысяч.
Последняя фраза вогнала ее саму в ступор. Конечно, она не сказала бы такую глупость, если бы не оказалась совершенно выбита из колеи. Но ведь и в воздухе уже не растворишься.
— У нас инженеры в НИИ столько не получают, — упрекнул ее начальник. — Вам с редактором надо поговорить.
И начал таскать из машины в помещение пачки газет. Должно быть, это был водитель или грузчик.
Рядом с дверью висела табличка: «Белогорские вести». Вот облом — местечковая пресса!
Но Таня уже переступила порог. На фоне пирамиды из газетных пачек стояла классическая русская красавица — дородная, румяная, коня на скаку остановит. Рассмотрев Таню, она усомнилась:
— Да мы столько раз жалели, что связывались с подростками… На втором курсе? Правда, что ли? Ну, не знаю. Ты хоть что-нибудь умеешь? Слушай, помоги разобрать тираж. Мы столько-то экземпляров отправляем в мэрию, столько-то — в библиотеку, ну и так далее, в разные учреждения. Вот список. Раскладывай и подписывай, а редактор появится — поговорим.
Стало быть, и это не редактор.
Когда газетные пирамиды стали пониже, из-за них показался open space — большой офис с лабиринтом из столов, шкафов и компьютеров. Никого, кроме Тани и Киры Караваевой — так назвалась некрасовская красавица — там не было.
Но скоро веселая дверь распахнулась, и появился человек, желавший разместить в газете объявление. Потом еще один. А потом влетел гражданин, заоравший так, что Таня подскочила:
— Па-ачему не побелили стены исторического здания?!
Однако Кира не дрогнула, состоялся диалог, гражданин постепенно успокоился и наконец вышел.
— Это городской сумасшедший, — пояснила Караваева. — А, ты же не местная — ты не пугайся, он безвредный. Периодически заходит то к нам, то в милицию, и сообщает о недостатках и нарушениях. Ему надо просто кивать и говорить, что меры будут приняты.
Еще один посетитель с интеллигентным лицом скромно положил листочек на стол и, пятясь и кланяясь, сразу удалился.
— Тоже сумасшедший — поэт, — отрекомендовала Кира. — По-настоящему больной, клинический, со справкой. Его жена приходила, просила не обижать. Он плохие стихи пишет. Мы не обижаем, но стихи не печатаем.
«А нормальные люди сюда приходят?» — озадачилась Таня, но тут же уткнулась в список, боясь что-нибудь перепутать и не справиться.