Валерий встал со скамьи. Таким тоном и словами, какими делаются служебные доклады, рассказал, как они будут разводиться, как разделят имущество и что общаться отныне будут только через адвоката, которого Деметер подберет до конца недели.
— Хорошо, через адвоката. Я тоже тебя видеть не хочу, урод. Только сегодня вечером один звоночек тебе всё-таки сделаю, сообщу новость. Сейчас у меня настроения нет.
Повернулась и пошла к себе в учреждение.
В тот же день Валерий, поколебавшись, рассказал о случившемся Григорию, без интимных подробностей. Ему можно, он друг и много чем своему бывшему начальнику обязан. Как и Валерий ему.
Казаков отнёсся к рассказу с удивлением, но спокойно:
— Ну, этот козёл вообще оборзел. Я бы на твоем месте тоже примерно так себя повел.
Григорий был в курсе дела, и ситуацию реконструировать было легко. Ларионов, вопреки предположению Деметера, посидел на скамейке у озера совсем недолго, потом поплелся в центр города, наверное, к полицейскому общежитию, где он жил в отдельной комнате в офицерском крыле. Там и травмпункт рядом. И нарвался около сквера Шевченко на компанию из троих гопников, все — в состоянии наркотического опьянения. Пьяный, одет хорошо, на руке дорогие часы — интересная и легкая мишень. Просто ограбить показалось мало: били, в том числе лежачего ногами. Чудом не умер. Нашли его утром прохожие. В полиции быстро выяснили, кто он такой — паспорт дегенераты не взяли, только разодрали и бросили рядом.
— Он, Валер, сын большой полицейской шишки из Кишинева. К нам его папаша два месяца назад направил для наработки послужного списка: чтобы полгодика тут поошивался, на оперативной работе «внизу», и как бы отличился. А может, и чтоб на войну не послали, из Кишинева же много брали туда полицейских. Ну а потом — назад в столицу, на высокую должность в министерстве, типа, уже обоснованно. Про «специальное расследование» журналюги брешут: он в том департаменте груши околачивал. Папе в Кишинев сразу доложили, он сам приехал, всех на уши поставил. Гопников махом вычислили, взяли тепленьких, сразу раскололи. Нашли у них и его куртку, и пистолет с кобурой, и бумажник, и баксы, и «браслеты», и кастет. Так что ты, вроде, нигде не светишься.
— Кто из ваших ведет расследование? Не «общее руководство», а реально?
— Хмыля, главный жополиз.
Хмылей в инспекторате прозвали капитана Чеботару. От слова «ухмыляться» — в самом деле, постоянно была у Чеботару на лице мерзкая такая ухмылочка, если начальства рядом не было.
— Сам знаешь, у него принцип — побыстрее отрапортовать, копать не любит.
Настроение Валерия улучшилось: Чеботару был не лучшим сыщиком, и в самом деле выдвинулся на должность, которую в своё время занимал Деметер, только благодаря подхалимажу.
Вечером, как обещала, позвонила жена, сказала две фразы.
— Отец Алисы — не ты. Но алименты платить всё равно будешь, чертов дудочник! — и швырнула трубку.
Спокойно, Валера. Это ложь, обычный женский финт. Они так делают, когда хотят уязвить, вывести из равновесия. Алиса внешне — вылитый ты. И группа крови у нее как у тебя. Не ведись на тупую провокацию, просто не думай об этом. Радуйся, что ты с этой женщиной расстаешься. — Да. Всё так.
Валерий затащил велосипед к себе на пятый этаж, лифт в доме опять не работал. С огорчением отметил, что батарейки в переднем фонаре сели, светит фонарь тускло. Батарейки, в отличие от позднесоветской поры, дефицитом не были (да и вообще не стало никакого дефицита с начала 1992 года), но стоили абсурдно дорого. А фонарь с динамо-машиной на «Турист» поставить нельзя: мешают клещевые тормоза на обоих колесах.
Яичницу готовить детектив не стал: ужин отдай врагу. О разводе и словах Елены о дочери не думал — хватит уже размышлений и терзаний.
Лежа в постели, обсуждал с внутренним голосом дело Богдана Лозы. Решили, что на банальный побег от надоевшей жены непохоже. Особенно если завтра выяснится, что его родители ничего не знают. «Пижоны» к делу точно не имеют отношения — не их стиль, никого неожиданно и анонимно похищать они бы не стали, наоборот... Да и Лоза не дурак, чтобы до такого градуса довести разногласия с «крышей». Боцмана или его брата о том, причастны ли они, и спрашивать не надо: удивятся и обидятся.
Шурик Кабан, глава «предприятия» — конкурента Боцмана, разумеется, тоже ни при чем. Также не его стиль, да и «Лучафэрул» — объект боцмановский. Похитить владельца — все равно что Боцману войну объявить.