— Валер, подожди, мне надо переодеться.
Иза побежала в кабинет детектива. К нему примыкала небольшая смежная комната, в которой стоял диван, стол и шкафы с одеждой Валерия и Изы. Сыщику в дни слежки постоянно надо переодеваться. Как и женщине, только ей в любые дни.
Валерий подумал, что у Изы что-то связанное с месячными, потому и настроение плохое, и поведение странное.
Помощница детектива, выйдя из комнаты с каким-то пакетом в руках, сначала пробежала в туалет. Вернувшись, плюхнулась в своё крутящееся кресло. Одета была в дорогой брючный костюм.
— В честь чего это ты так нарядилась по-деловому?
Иза отмахнулась от вопроса.
— Когда у вас произошел разрыв?
Деметер нехотя ответил, что в субботу.
— Понятненько. Конечно, ни к какой другой женщине ты не уходишь, уходишь просто так.
— Почему это ты так уверена?
— Ой, Валера. Всё бытие твое у меня перед очами. Если бы у тебя кто появился, сто раз бы заметила. Как я только за пять дней не догадалась, дурочка? Это я просто расконцентрировалась, потому что грустила.
Она на тебя смотрит, как на пьяного ребенка. И стала ненормально веселая.
Валерий угрюмо заметил:
— Но сейчас-то ведь развлечение подвалило — мой развод. Грусть прошла.
— Честно говоря, да! Прошла!
Иза засмеялась и смеялась почему-то дольше, чем обычно это делают в ходе бесед. Прямо-таки зашлась в смехе.
— У нас в угрозыске сотрудник был, Рудик Дитерле, немец. Говорил, в немецком языке есть слово Schadenfreude.
— Ой, Валер, у тебя сегодня день лингвистики. То эсперанто, то немецкий. И что твоё слово значит?
— Радость по поводу чужого несчастья. В которой ты сейчас по самые уши.
Иза подергала себя за уши.
— Ладно, Деметер. Сейчас будем пить чай, и я тебе скажу жестокие, но правдивые слова, которые тебе, кроме меня, сказать некому.
— Чай давай, слов не надо.
Слова Иза, однако, сказала все, которые хотела.
— Несчастье в этой ситуации, Валера, по-настоящему только для твоей дочки. Которая будет жить без отца и которую мамаша воспитает в своём духе. Виноват в случившемся ты сам. Ты не на той женился, Валерик. Конечно, это не совсем твоя вина — так судьба у тебя сложилась. Ты ведь не такой, как наш Гриша Казаков. Ты очень увлекался своей милицейской службой, девушек у тебя до свадьбы было мало, понимать их ты не научился. И женила тебя на себе первая же... — Иза сделала паузу, — финтифлюшка с кукольным личиком, которая этого захотела.
Иза встала из-за стола. Говорила, расхаживая по приемной, распалилась.
— Она тебя никогда по-настоящему не любила. Она тебе не подходила. Тебе женщины-то на самом деле нравятся другого типа! Другого телосложения, если уж на то пошло. Она же на моль похожа! Белёсая, плоская, подлая. И прокуренная! Хотя ты сам некурящий.
Про любовь — это девчоночьи сопли. Но про курение...
— Одна сударыня об другой сударыне завсегда самые наилюбезнейшие слова сказать сможет.
— Лескова, что ли, читал в отсутствие клиентов? Остроумно, но здесь не тот случай. Я, когда семь лет назад ее увидела, обмерла: как парню-то не повезло! И кончилось у тебя с ней так, как я и предвидела. Я же понимаю, что произошло.
Иза снова наполнила Валерию чашку с чаем, не спрашивая нужно ли это ему.
Деметера охватило раздражение.
— Что ты там еще напонимала?
— Я ведь многому от тебя научилась за эти восемнадцать месяцев. Например, замечать и сопоставлять детали.
— И нос в чужие дела совать. Что насопоставляла?
Иза откусила от конфеты, прихлебнула чаю.
— Элементарно, Ватсон. Ты мне звонил по поводу поездки в Каушаны позавчера поздним вечером. АОН[ix] показал твой домашний номер. Следовательно, после субботнего разрыва ты по-прежнему живешь в своей квартире. То есть Елену ты выгнал. И по какой же причине мужчина со спокойным характером (хотя и весьма нудным, конечно), а притом еще и образцово-показательный супруг, может выгнать из дома мать своей дочери?
Иза доела конфету.
— Кстати, я причастна к случившемуся.
Валерий вздрогнул.