- Ясное дело. Главное, сторожу на глаза не попадаться, он тебе уши оборвет. Сторож, как ты сам наверное знаешь, не любит, когда что-то с завода уносят, даже если это что-то лежит без дела вот уже года три и никому на фиг не нужно.
- Класс! - восхищался пионер. - Я попозже приду, вы мне план нарисуете, чтобы не откладывать резину в долгий ящик...
- Заходи, конечно, - пригласил Стрекозов. - Но план я тебе могу и сейчас нарисовать.
Стрекозов достал блокнот и на вырванном листе нарисовал пионеру, как пройти к заводу "Заветы Ильича" и где находится дыра в заборе.
Довольный Максим поблагодарил дядю Стрекозова и побежал к себе.
- Счастливец, - подумал Стрекозов. - Вырастет, сможет прочитать "Билла Штоффа" в полном объеме. А мы должны мучиться, переживать и работать в поте лица, не зная даже, чем наш роман закончится.
Стрекозов вздохнул и пошел домой придумывать очередную главу.
Глава следующая,
в которой Света собирается замуж
И поведала она королю и Мерлину, как однажды, еще когда была она девицею, она пошла доить коров, и там повстречался ей рыцарь горячий и почти силой лишил ее девственности.
Томас Мелори "Смерть Артура"
Как ни обидно, но в туалете человек проводит значительную часть своей жизни, особенно если туалет совмещен с ванной. Может быть поэтому, а может по причине совсем уж неведомой, все знакомые Дамкина и Стрекозова тщательно приукрашали двери этих заведений какими-нибудь значительными табличками, откуда только не снятыми.
У Карамелькина на туалете висела внушительная табличка: "Комиссия по контактам с общественнымм организациями", у Бронштейна - "Амбулатория", у Сократова - грустная "Не влезай - убьет!" и чуть ниже - "Посторонним вход воспрещен".
У литераторов Дамкина и Стрекозова раньше висела очень оптимистичная "Проверено, мин нет!", но потом они ее сняли и повесили попроще "Кабинет". Эту табличку Стрекозов украл в одной из редакций и сначала хотел подарить редактору Однодневному.
В самом сортире висели два ящика. На одном было написано "Для Стрекозова", и в нем лежали свежие стихи Дамкина, а в другом - с точностью наоборот. Стихи стоили друг друга, и редкий листок бумаги выходил обратно из этого "Кабинета". Но зато такая цензура всегда пропускала сквозь свое сито только действительно талантливые произведения!
Секретарша литераторов Света вышла из уборной со стопкой мятых листов в руках.
- Это просто возмутительно! - сказала она Дамкину и Стрекозову.
- Э! - воскликнул Дамкин. - Там же написано "Для Дамкина" и "Для Стрекозова"! Остальным читать нельзя! Следует пользоваться туалетной бумагой!
- Как будто у вас есть туалетная бумага!
- Бумаги у нас нет, - флегматично согласился Стрекозов. - Поскольку нет денег на бумагу...
- Бумаги нет, но это не повод, чтобы читать этот маразм! - Дамкин отобрал у секретарши листы. - Надо было просто использовать по назначению!
- Но это же пошлость!
- Где? - Дамкин взглянул на верхний листок и прочитал:
- Секретарша по имени Света
На кровати лежит не одета,
Ах, какая красивая эта
Обнаженная девушка Света!
- Или вот это, - воскликнула секретарша литераторов, помахав потрепанной салфеткой:
- В джинсах пепельного цвета
Рассекает вечность Света.
Сотни роз дарил я Свете!
Жаль, она теперь в декрете...
- Разве это пошлость? - удивился Дамкин. - Это сама жизнь.
- По-моему, очень вдохновенное и красивое четверостишие, - согласился Стрекозов.
- Как вы можете так жить? Вместо того, чтобы писать разные неприличности, искали бы лучше работу! У вас нет денег даже на хлеб.
- Что поделать, временные трудности, - Стрекозов потянулся за бубликом, который принесла секретарша. - Как-нибудь переживем.
- Я знаю, как вы переживете, - сказала Света. - Будете сидеть и ничего не делать, пока кто-нибудь пожрать не принесет.
- Вот что значит выдержка! - поддержал Свету Дамкин.
- Тунеядство, а не выдержка! - возмутилась секретарша. - Если у вас нет денег, пошли бы мешки грузить на вокзале.
- Как только мы пойдем грузить мешки, мы тут же станем пролетариатом и перестанем писать, - отверг это предложение Дамкин. - А настоящие литераторы должны быть деклассированным элементом и жить только на то, что заработают своим ремеслом.
- Нет, так дальше жить с вами нельзя!
- Да брось ты, Светка, что случилось? Тебе с нами плохо?
- В общем-то, мне было с вами очень весело, - признала Света. - Но всему хорошему на свете приходит конец... Я вас бросаю...
- Света, - оторопел Дамкин, - А как же Шнобелевская премия, белый "Мерседес", поездка в Париж? Как же мы без тебя погуляем по Елисеевским магазинам?
- Я уже не верю в это, Дамкин, - сердито отрезала Света.
- А зря, надо верить! - доверительно сказал Стрекозов. - Не переживай, все будет очень хорошо и даже еще лучше. Надо только немного потерпеть.
- Нет, ребята, - Света достала зеркальце с помадой и начала красить и без того яркие губки. - Я ухожу.
- Насовсем? - Дамкин сел, чтобы не упасть. - И больше никогда...
- Ну, почему же никогда! Я буду иногда с вами встречаться, или вы будете ходить к нам в гости.
- К кому это "к нам"?
- Ко мне и моему мужу. Через неделю я выхожу замуж.
Литераторы молча уставились на свою секретаршу, как великие немые комики Великого Немого кино. Прошла тягостная минута...
- Ты что, с дуба рухнула?
- Нет, не рухнула! И не с дуба! - обиделась Света.
- Ты только не обижайся, - попросил Дамкин. - Этим летом с секретаршами прямо проблемы... У редактора Однодневного секретарша Люся без разрешения улетела на Сахалин и прямо под венец. Стихийное бедствие какое-то!
- Слушай, я что-то ничего не понимаю! Какой еще замуж? - никак не мог осознать Стрекозов. - Какой еще муж, кроме меня или Дамкина?
- Муж необыкновенный! - сказала Света жизнерадостно. - Красивый, мужественный, добрый, богатый! Он тоже литератор. Я еле-еле отпросилась у него с вами попрощаться...
- Ладно бы ты выходила замуж за прокурора. Что у нас в доме, литераторов не хватает!
- Так это же хороший, признанный литератор! У него скоро роман выходит. На производственную тему, но очень интересный!