– Если бы он меня финкой ударил, я бы все равно его не выпустил, – сказал Васька с дрожью в голосе.
– В этом я не сомневаюсь. Мы знаем, что ты парень храбрый, но дело ты испортил.
Майор опять замолчал. Васька сидел, опустив голову, и тяжело дышал, готовый заплакать.
– Ну ладно. Победителя не судят. Пусть это послужит тебе хорошим уроком для дальнейшего. Расскажи и другим ребятам. Они ведь, наверное, ждут, что ты с орденом вернешься. Подумай, дружок. Мы не в «казаков и разбойников» играем, а с опасным и сильным врагом боремся.
Майор посмотрел на часы и встал.
– Я должен идти. Переночуешь ты здесь. Проводите его, товарищ Бураков. Папироски свои забери. Если ты действительно решил бросить курить, – молодец. Буду больше уважать. Спокойной ночи, Вася.
Мальчик взглянул на майора и опять увидел на его лице знакомую доброжелательную улыбку. Разговор был окончен.
Майор вышел вслед за ними, спустился этажом ниже в коридор, где находились комнаты следствия.
В глубине одной из комнат стоял письменный стол, за ним два стула. Третий стул стоял одиноко посреди комнаты, и на него падал свет от лампы, направленный абажуром. Письменный стол оставался в тени. Здесь не было ни одной вещи, на которой мог бы остановиться взгляд.
Выводной постучал в дверь и, получив разрешение, вошел с вызовом.
– Давайте его сюда, – сказал майор, расписавшись на бумажке.
Войдя в комнату и попав в полосу света, арестованный остановился. Губы его были упрямо сжаты, глаза беспокойно бегали по сторонам, руки заметно дрожали, и, чтобы не выдать своего состояния, он часто сжимал пальцы в кулаки и тотчас разжимал их.
– Садитесь. Стул перед вами,
Арестованный вздрогнул и прищурил глаза, стараясь разглядеть говорившего. За столом было темно. Шагнув к столу, он неловко сел.
Майор не торопился с вопросами.
Чувствуя на себе внимательный взгляд, арестованный не знал, куда деть свои длинные руки, постоянно менял их положение, пока не спрятал в карманы.
– Ваша фамилия? – сухо спросил майор.
– Я же вам говорил… Каплунов,
– Имя и отчество?
– Валерий Георгиевич.
– Год рождения?
– Тысяча девятьсот двадцать второй.
– Адрес… Где вы проживали? При этом вопросе у парня брови сошлись, и это не ускользнуло от внимания майора.
– Я же говорил…
– Не помню.
– Улица Воскова, один, квартира девять.
– С кем вы проживали?
– Один.
– Где ваши родители?
– Их нет. Они давно умерли.
– Подробней, пожалуйста. Когда умерли?
– Отца я вообще не знаю, а мать умерла, когда мне было пять лет.
– Значит, вы сирота. Кто же вас вырастил?
– Я жил у тетки в Луге, у нее на иждивении.
– Когда вы приехали в Ленинград?
– В прошлом году. Я поступил учиться и переехал.
– Получили комнату? Адрес?
– Я же…
– Отвечайте на вопросы, – резко сказал майор.
– Улица Воскова, один, квартира девять.
– Каким путем вы получили комнату?
– Снял. Я долго ходил, искал, а потом нашел у старухи Горловой. У ней с дочкой было две комнаты, – одну она мне уступила.
В это время раздался телефонный звонок. Майор снял трубку.
– Товарищ майор, это Бураков говорит. Я выяснил. На улице Воскова, в доме один, вообще никто не живет. Там школа. Каплунов Валерий Георгиевич в городе не значится.
– Так.
Майор повесил трубку и снова обратился к арестованному.
– За комнату вы ей заплатили или она пустила вас так, за прекрасные глаза?
– Я заплатил ей тысячу рублей при въезде да еще потом…
– Деньги заработали?
– Я получил от родственников.
– Каких родственников?
– У меня же есть родственники. Я вам говорил.
– Не помню. Повторите.
– У меня есть тетка… Она живет в Луге.
– Вы сказали: родственники… Во множественном числе.
– Нет, больше никого нет. Я правду говорю, товарищ…
– Вы мне не товарищ, – холодно сказал майор.
– Извините, – смутился арестованный. – Как же вас называть?
– Называйте: гражданин следователь.
– Я вам правду говорю, гражданин следователь,
– Правда лучше всего. Значит, на улице Воскова, в доме девять, вы нашли комнату в квартире один.
– Наоборот, – поправил парень. – В доме один, квартира девять.
– По странной случайности, в этом доме помещается школа, и никаких квартир в нем нет, – отчеканил майор.
Глаза у парня стали круглыми и уставились в одну точку,
– Начнем сначала? – спросил майор через несколько минут. – Как ваша настоящая фамилия?
– Каплунов, – еле слышно ответил арестованный.
– Имя и отчество?
– Валерий Георгиевич.
– Год рождения?
– Тысяча девятьсот двадцать второй.
– Адрес?
Парень молчал, опустив голову на грудь. Плечи у него задергались, внутри что-то заклокотало, и он разразился рыданиями.
Майор, откинувшись на спинку стула, ждал,
– Теперь легче стало? – спросил он, когда арестованный несколько успокоился.
– Скажите, гражданин следователь, меня расстреляют? – со страхом спросил он.
– Не знаю. Все будет зависеть от вас. Чистосердечное раскаяние и правда могут облегчить вашу участь. Будете говорить правду? – Буду.
– Куда вы пускали ракеты?
– На Петропавловскую крепость.
– Рассказывайте все. Когда вы приехали в Ленинград, где жили без прописки, кто вам дал ракеты…
– Я все скажу… я все скажу… Теперь мне все равно. Я совсем не хотел пускать ракеты, но меня дядя заставил. Он ждал немцев и хотел им помочь, – начал говорить арестованный, всхлипывая и утирая рукавом слезы.
По мере того как он рассказывал, выяснилась картина предательства. Отец его – в прошлом торговец – был выслан за вредительство. Сам он жил у тетки. Кроме того, в Ленинграде находился дядя – Воронов Сергей Харитонович, проживающий на улице Воскова, в доме 13, квартира 7. Дядя последнее время работал в какой-то артели. В конце июня, когда началась война, дядя письмом вызвал племянника в Ленинград, и тот жил у него без прописки. Все разговоры о войне сводились к тому, что немцы обязательно победят и установят свой порядок. Дядя усиленно готовился к тому, чтобы сразу открыть большую торговлю. Среди знакомых, навещавших Воронова в последние дни, парень видел однорукого человека с золотыми зубами.
9. Дядя
В три часа ночи майор доложил результаты допроса своему начальнику.
– Запирался недолго?
– Да. Парень без опыта, с мелкой, подленькой душонкой. Расплакался от страха.
– Обнаглели, мерзавцы! Вылезли из подпола, установили связь с немцами и торопятся. Ну что ж, надо заняться дядей.
Майор коротко сообщил о дальнейшем плане своих действий и, получив разрешение, вышел из кабинета начальника.
Бураков, сильно уставший за последние дни, не раздеваясь прилег на диван с газетой и незаметно уснул. Как крепко он ни спал, а все-таки привычка заставила его вскочить, лишь только раздался телефонный звонок. В трубке он услышал знакомый голос майора. Короткие, отрывистые фразы приказаний привели его в себя и прогнали остатки сна.
– …проверить у людей оружие. Мальчика возьмем с собой и по пути забросим домой. Переоденьтесь.
– Есть!
Через полчаса две машины отошли от подъезда. Узкий луч через щели замаскированной фары тускло скользил впереди на расстоянии пяти-шести метров. На центральных улицах светились синие лампочки над номерами домов, но, когда машины свернули в переулок, темнота наступила такая, что шоферы невольно сбавили ход. Казалось, что они едут по шоссе, а по бокам стоит стеной темный лес.
У одного из домов Петроградской стороны передняя машина остановилась, и из нее выскочил Васька.
– Мать, наверное, беспокоится? – спросил майор.
– Она на дежурстве.
– Ну, спокойной ночи!
Дверь хлопнула, и машины, мигнув красными сигналами, ушли вперед.
В доме 13 по улице Воскова, в конторе управхоза, где помещался сейчас штаб объекта, сидели за столом две дежурные. Одна из них, полная пожилая женщина, штопала чулок, а другая дремала, прислонившись к косяку забитого фанерой окна.