Все это говорил себе папа Тарасика, опрокинув голову на руку, сжав от злости губы, стараясь забыть про то, что в шкафу висит какое-то глупое голубое платье.
…Вот как весело, как хорошо и спокойно провели свою первую ночь в разлуке Тарасик и его злосчастный отец.
Глава шестая
Эх и бывают же работы на свете! Например: для того, чтобы покататься на бричке, в которую впряжен ослик, за каждого мальчика и за каждую девочку надо платить пятьдесят копеек. А тот мальчик, который сидит на козлах и управляет осликом, только то и делает, что с утра до вечера колбасится по кругу. И это называется работой! Эх, если б Тарасик был папой или дедушкой Искрой, он бы всю жизнь ел мороженое и катался на ослике. Это лучше, чем быть дворником и даже пожарным.
У забора, где ослик, толпятся малыши — целых два детских сада. И, кроме детских садов, много другого народу: взрослые, малыши, школьники. Ребята ждут очереди, чтоб прокатиться на ослике.
А большой мальчик, тот, что на козлах, — он, наверное, из пятого класса — сидит, брови сдвинул да еще в руках держит вожжи, причмокивает, говорит:
— Пошел!..
И целый день он катается так. С утра и до той минуты, когда закроют зоопарк. Он орет:
— Становись в очередь! — говорит: — Не лезь!
А лицо у него серьезное. Ясное дело! Если бы Тарасик был этим мальчиком, он бы еще не так орал.
— Стройся парами! — остановив бричку, сурово говорит большой мальчик.
— Ребята, парами, парами! — повторяет за ним заведующая детским садом. — Тише, ребята, все покатаются. Тарасик, пропусти маленьких!
— Папа! — орет Тарасик. — Я тоже хочу кататься!
— Тарас! — отвечает папа. — Следующая очередь будет твоя! Стой спокойно, Тарас.
Так говорит папа и смотрит куда-то вверх, на деревья. Он не глядит на заведующую детским садом.
…Сегодня папа после работы подошел к детскому саду, куда отдал Тарасика. Остановился за углом и стал глядеть во двор. Ребята играли в салочки. Папа слышал, как звонко смеется Тарасик, и, осторожно выглянув из-за угла, увидел, что его сын лупит какого-то мальчика. Порядок, Тарасику хорошо.
И когда успокоенный папа вытянул шею, чтобы в последний раз посмотреть на своего сына перед тем, как пойти домой и сесть заниматься, Тарасик поднял глаза, призадумался и вдруг истошно заорал:
— Папа!
Они бежали навстречу друг другу — папа, снисходительно улыбаясь, стараясь замедлить шаги; Тарасик — закинув голову и широко раскинув руки. Всё! Подбежали друг к другу. Папа схватил Тарасика, бодро спросил:
— Ну?.. Как поживаешь?
И Тарасик ответил:
— Папа!..
Прекрасно. Все в полном порядке. Самое время пойти домой и сесть за учебник по сопромату.
Дети строятся парами. Заведующая детским садом ведет их в зоологический сад. На ней белая шапочка.
Она приветливо улыбается, но говорит:
— Папаша, я вынуждена сделать вам замечание. Вы нарушаете наши правила. Тарасик здоров, чувствует себя превосходно, попрошу вас прийти в субботу вечером.
— Благодарю вас за сына, — вдруг сказал папа и пожал руку заведующей. Наклонился к Тарасику и даже поцеловал его.
Бодрой походкой, не оглядываясь, он пересек двор и пошел к воротам.
Вопль огласил улицу. Такого вопля не слышала улица с тех пор, как построили детский сад.
— Домой! — завопил Тарасик.
А папа шел вперед.
— Я маме скажу! — истошно орал Тарасик.
Он сел на снег, запрокинул голову и, глядя на солнце, орал так сладостно. Рот Тарасика был широко раскрыт — ни одна слеза не катилась из его зажмуренных глаз.
Папа замедлил шаг.
— Чтоб такой большой такого маленького! — причитал Тарасик.
— Папаша! — тихо сказала заведующая (но почему-то папа это услышал). — Собственно говоря, при детском садике есть актив матерей… Приняв во внимание… Вы можете, собственно, быть отцом-активистом. Мы идем в зоосад, побудьте с ребятами…
— Не возражаю! — ответил папа.
…И вот они шли по улице. Впереди заведующая в белой шапочке, посредине ребята, а сзади папа — отец-активист. Он замыкал шествие.
Милиционер взмахнул своей красивой волшебной палочкой, остановились троллейбусы и автобусы. По мостовой шли ребята, шел детский сад.