– Вить, ты что, в галстуке собрался караулить? – удивилась мать.
– А что, мне в «старомодном ветхом шушуне» надо к братьям по разуму выйти? Я директор! Власть тутошняя, а не Вася Кенюш какой-нибудь! Мне представительность нужна!
– Бог с тобой, – махнула она рукой. – Делай, как знаешь, но учти – не позволяй никакой женщине завязать на себе галстук.
– А почему? – заинтересовался я, зная любовь матери к различным приметам.
– Примета плохая, – махнула она рукой.
– Ладно, Влад, пошли, будешь на подхвате – поторопил отец.
Мы вышли во двор и сели на пеньки вокруг обода от колеса, на котором я варил свиньям еду.
– Светит? Ишь ты, прожектор перестройки! Ничего, разберемся, чего тут летает. Редкая птица долетит до середины Днепра, – затягиваясь сигаретой, разглагольствовал отец, – так что чужим в нашем мирном небе не летать!
Майский жук с гулким звуком врезался в широкий лоб отца и оглушенный отскочил каучуковым мячиком.
– Тут главное затаиться и ждать. Понял?
– Да, – глядя на светлячка сигареты, описывающего в темноте дуги, ответил я.
– Молодец! – похвалил отец, широким движением отбросив тлеющий окурок. – Пущай проваливают в свои тартарары! Неча тут крутиться, нам самим жрать нечего! Я схожу, подремлю слегка, а ты бди, как тот Карацюпа на границе. Помни, – поднимаясь на крыльцо, напутствовал он, – отступать некуда, как говорится, за нами Москва. Прилетят – толкни меня. Я разберусь.
Дверь за ним закрылась, оставив меня наедине с холодным Космосом и предположительно враждебными инопланетянами. Космос смотрел на меня мигающими звездами, жуки успокаивающе гудели. Убаюканный ими, я заснул. Проснулся среди ночи от ощущения странного присутствия. В свете двух наших фонарей: на столбе и на березе, над крышей дома неспешно колыхался тускло-оранжевый шар. Я замер как белка, глядя на него. Потом в памяти всплыли слова отца:
– Отступать некуда, как говорится, за нами Москва. Прилетят – толкни меня. Я разберусь.
Я сломя голову кинулся в дом. Влетел в него, споткнувшись об поставленное отцом в прихожей ведро из-под угля, которое он любил использовать вместо ночного горшка. На счастье, использовать по непрямому назначению в эту ночь он его не успел, но грохоту было много. Падая, я ударился лбом о край стола и потерял сознание. На грохот выбежал отец, тычущий в темноту ружьем.
– Кто здесь??? – истошно заорал он.
Выключатель находился на стене слева от входной двери и отец кинулся к нему, чтобы зажечь свет. Понятно, что он налетел на опрокинутое мною ведро, а потом, падая, на мои ноги. В это время я пришел в себя и понял, что меня душит инопланетянин. Лягнувшись и истошно заорав, я вскочил. Отец, не понимая, кто это мечется, сшиб меня на пол. Борясь в темноте, мы подрубили ножку стола и на нас посыпались, лежавшие в коробке, ложки и вилки, и чайные чашки. Неизвестно, чем бы закончился этот переполох, если бы не включившая в зале свет мать, которая выбежала на шум с топором в руках. В отблесках света из зала мы с отцом узнали друг друга и перестали драться.
– Вы что, совсем свихнулись? Дуб и желудь! – заорала мать. – Лучше бы вы поубивали друг друга, только тихо!
– Ты чего орал? – поднимаясь с пола, спросил отец.
– А ты чего меня душил?
– Я думал, что ты инопланетянин…
– Я тоже…
– Точно психи, – подытожила мать. – По вам обоим психушка плачет. Стол поломали, бараны.
– Валь, ты сама со своими инопланетянами науськала! – вскипел отец.
– Да, там это… шар летающий, – вспомнил я.
– Где? – подхватил с пола ружье отец.
– Над домом.
– Сейчас я им устрою! – он кинулся из дому, на бегу впрыгнув в резиновые сапоги, стоящие на веранде.
– Что там? – испуганно выглянул из дверей моей комнаты Пашка.
– Спи! Неча под ногами шастать! – ответила ему мать.
Грохоча сапогами, вернулся отец.
– Нет там ничего!
– Был шар.
– Тебе приснилось. Все, идем спать. Хрен с ними, с тарелками, – решил отец. – А тебе, Влад, завтра стол ремонтировать. И чтобы больше никаких разговоров про инопланетян я не слышал!
Вот так закончился рядовой эпизод борьбы отца с инопланетными пришельцами. Шар над домом видели еще довольно долго, и я даже умудрился его сфотографировать, но это уже совсем другая история.