А то вот ещё священник рассказывал. Вечером слышен голос: «Хозяин, мы поживём у вас». А он отвечает: мол, много детей, шумно у нас. Ничего, говорит, мы будем на печи. И сыпят на стол баранки, конфеты, печенье. Жили две недели, а потом говорят: «Ну, хозяин, прощай, уходим далеко». Хозяин просит пожить ещё, а те говорят, что не могут — срок вышел. Гостинцы, говорят, ешьте — это вас обвешивают, но всё равно им впрок не идёт, и мы у них забираем. Хозяин спрашивает: «Кто вы?» А ему отвечают: «Мы проклятые люди»…
Может, вы посмеётесь над моим письмом, но я матери верю. Попробуй выдумай так…
А. Гусева, Вологодская обл.
ДОМ С ПРИВИДЕНИЕМ
Было это во время войны. Жили мы в частном доме, а по соседству с нами — переселенцы с запада. Однажды переселенка пришла к нам; помню, что с мамой поругалась и, уходя, сказала: «Вы меня попомните!» С этого всё и началось.
Наступил 1943 год. Мне было тогда 15 лет. Однажды я пришёл с работы из депо, поужинал, и мы легли спать. Но через некоторое время в печи заплясали дрова — стучат друг о друга. Всем нам стало жутко. Встали, снова зажгли лампу да так и просидели до утра. При свете было тихо.
Мама пошла в поселковый Совет, просила помощи. Ей отказали — это, мол, всё болтовня.
Потом ещё был случай: сварили картошку, стали ужинать. Часть картофелин поставили на стол, часть ещё оставалась на плите. И вот когда мама пошла за остатком, то увидела: чугунок на месте, а картошка под койкой.
Тут раздался сильный удар в угол дома. Мы думали, что стена разрушится. А из-под пола стали доноситься звуки, будто кто- то копает и бросает землю во все стороны.
Солдаты прослышали о нашем чуде и попросились переночевать. Дайте, говорят, нам простыню, мы «его» сейчас поймаем. Но когда они подошли к печке, где была сырая картошка, она полетела в солдат. Больше они ничего не делали. А этот «кто-то» брал вещи с комода, бросал их в спальню, опрокидывал большой фикус…
Однажды у нас жили квартиранты. Девочка сидела со свечой на печке и читала книгу. Вдруг свеча вылетела из рук и упала в спальне на одеяло, выгорел большой круг. Вечером начались чудеса: сначала «он» без света хулиганил, а потом не разбираясь. Квартирантка ругалась матом, и было страшно и жутко.
Так продолжалось целый месяц. Хотели мы дом продать, да только кто его купит-то, с привидением. И вот мама поехала в церковь, к нам пришёл поп, ходил вокруг дома, что-то читал. После этого всё прошло.
А. Старцев, Уфа.
СТРАННЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ
Случилось это лет 13–14 тому назад. По улице шла группа студентов — и вдруг визг, крики… Все начали снимать с себя обувь и поднимать над головой. Девушки платья подтягивают, парни закатывают брюки, будто речку вброд переходят, а на самом деле по тротуару идут, где никакой воды не было.
Это длилось минут пять. И тут я заметила мужчину, который стоял примерно в двух метрах от этой группы. Когда всё закончилось, студенты так и не поняли, что произошло, и пошли дальше. А я всё стою и смотрю на мужчину. Потом мне стало жутко, я повернулась и ушла.
После этого прошло недели две, пошла в магазин. Возвращаюсь с полной авоськой, устала. Дай, думаю, отдохну. И поставила всё на землю. А погода жаркая, ни ветерка. Вдруг у моих ног закрутился смерч, да такой сильный — волосы хлещут по лицу, всё вокруг меня крутится… страшно вспомнить. Но вот этот ураган закончился, всё затихло, только сердце чуть не выскочило. И что вы думаете? Напротив стоит тот самый мужчина. Мне так страшно стало, ноги подкашивались… Никогда этого не забыть.
А. Плескачёва, г. Самарканд
ВИДЕНИЕ ИЛИ ПРИВИДЕНИЕ?
Дело было в 1949 году. В Хмельницкой области, в селе Плэтно, что в пяти километрах от Шепетовки. В селе есть ложбинка, где близко подходят подземные воды, и там построили колодец. Глубина его — не более 50–70 сантиметров: видно всё, что лежит на дне, и даже то, в каком месте родничок. И вот однажды пошёл слух, что в этом колодце показывается привидение…
Я жил в Шепетовке, и мы с друзьями поехали посмотреть. Народу там было очень много. Я увидел, что дно колодца всё белое, словно кто налил туда молока. Но немного погодя белизна начала расползаться с центра по углам. Всё очистилось, а через пять-шесть минут вновь начало затягивать белой пленкой. Потом опять плёнка разошлась, и из глубины начало появляться изображение — с каждой минутой становясь всё больше. Это было живое изображение всадника на коне. Он машет руками, разговаривает, но ничего не слышно. Так продолжалось минут пять, и он начал исчезать так же, как и появился. Вновь дно заволокло белым, а потом всё очистилось. Через две-три минуты вновь дно заволакивает, и из глубины проступает изображение — сначала как бы издалека, а потом на всю ширину дна. На этот раз мать с грудным ребёнком. Ребёнок сосёт грудь, а мать гладит его по головке, что-то поёт, но не слышно. Люди говорили, что на коне был Спаситель, а мать с ребёнком — это Матерь Божия.
Я и мои друзья были там трое суток, и все эти изображения видели. Я считал, что на небе кто-то это делал, и в колодце всё отражалось, но колодец-то был под крышей…
В тот момент, когда было изображение, я спускал прутик в воду, но ту часть, что под водой, уже не видел. А когда изображения не было, видно, как прутик достаёт до самого донышка… Что же это было такое?
И. Мушинский, Иркутская область
НЕВИДИМКА ЛЮБИЛ «КАМАРИНСКОГО»
Мне запомнился один случай. Мы жили в городе Новониколаевске, теперь Новосибирск. Когда на город наступал Колчак, отец был вынужден уехать, забрав семью, в Алтайский край, в село Савинку неподалёку от Барнаула. Через один дом от нас жил дед в большом деревянном доме. В одной половине — его сын с семьёй, а в другой — он с бабушкой и дочкой. В это время через село проходило много солдат, одни уходят, другие приходят — поляки, чехи, белые, синие, красные… Однажды какие-то солдаты попросились к деду ночевать, а он им отказал. И один солдат сказал ему: мол, ты меня ещё попомнишь. И ушёл. Вскоре после этого в доме у деда не стало покоя: вся утварь летала по комнате, а когда хозяева садились за стол, тот начинал раскачиваться, и всё летело на пол — чашки, ложки… и хозяева не могли стол удержать.
Однажды зимой, поздно вечером, дед, помню, прибежал к нам раздетый и напуганный и стал просить отца: «Иван Васильевич, пойдём, пожалуйста. Не знаем, что делать: кто-то свистит в подполе»…
Отец собрался и пошёл. Взял зажжённую лучину и полез в подпол, посмотрел везде. Там стояли кадки с капустой, огурцами, помидорами и разная снедь. А когда он стал вылезть, то под ним кто-то свистнул. Отец вылетел оттуда, как пробка.
Отец посидел-посидел и стал спрашивать: «Кто ты такой?» «Он» отвечал свистом, но можно было понять: мол, солдат. «Как звать?» — «Абрам» — «Сколько лет?» — «18» — «Как сюда попал?» — «Меня принёс солдат в кармане…»
После этого мой отец каждый вечер стал у них бывать. Я просила: «Папочка! Возьми меня с собой». И он часто брал меня. Узнали про это в соседних сёлах, и стали приезжать люди — гадать, спрашивать о своих родных, которые были на войне. По селу выстраивалась огромная очередь саней. А вечерами приходил дедов внук Митька, лет десяти, и свистун заставлял его плясать. Начинал насвистывать «камаринского», и Митька плясал почти до упаду. И тут мой отец просил свистуна отпустить Митьку спать, мол, устал — и тот отпускал.