– Веди! – Следом за девушкой бросились и маг, и гномы Дейна, и эльфы под командованием Леголаса. Их догонял Беорн.
Орки догадались, зачем к ним мчится отряд, и стянули изрядные силы к тому самому возвышению. Навстречу Тарисиль взлетел рой стрел и копий, и драконица была вынуждена зайти на новый круг. Гэндальф взмахнул посохом, с губ волшебника сорвались слова заклинания, и мощная вспышка света ослепила орков, разметала их заслон. С победным кличем отряд ворвался в образовавшуюся брешь. Гномы и эльфы, не зная пощады, рубили врагов налево и направо. Беорн влетел в толпу орков с противоположной стороны, разметал гвардию Болга и, с яростным рычанием схватив сына Азога, молотил его о камни до тех пор, пока тот не превратился в бесформенную груду мяса и костей.
Тауриэль повезло: эльфийка первой увидела слабое сияние, пробивавшееся из-под кучи трупов. Не обращая внимания на бой, кипевший вокруг, она принялась расшвыривать их, стараясь добраться до меча. Это едва не стоило ей жизни: в самый последний момент напавшего на нее орка успел убить Двалин.
– Спасибо! – крикнула Тауриэль. Наконец ее пальцы сомкнулись на рукояти клинка. Эльфийка огляделась и что было сил помчалась к вершине. Орки с ревом устремились за ней. Вокруг свистели стрелы, одна пробила левую руку девушки. Если бы не люди Барда, бросившиеся наперерез преследователям, Тауриэль не смогла бы добраться до цели. Но она сумела, и шум боя прорезал ее звонкий голос:
– Кристэ-э-эль!
Драконица устремилась к ней.
– Лови! – Тауриэль бросила клинок вверх и успела развернуться, чтобы отбить удар подобравшегося сзади гоблина. Тарисиль подхватила меч, и Керилуг, ставший огромным в ее лапах, вспыхнул ослепительным пламенем – золотым у основания и серебряным у острия. С трудом взмахивая поврежденными крыльями, драконица принялась набирать высоту. Она летела туда, где в воздухе продолжали биться два дракона.
Наурготморг уже не был так стремителен. Его грудь и живот покрывали раны, крылья в нескольких местах были прорваны сияющими когтями Смауга. Но и Золотому Дракону досталось не на шутку. Доспех уберег его от смертельных ран, но не защитил от множества мелких, и теперь Смауг истекал кровью. Впрочем, это не заглушило ярость дракона Манвэ. Он готов был умереть, но только вместе со своим противником. Тем более он почуял то, что не уловила его дочь, и теперь выжидал момент…
– Торин! Торин!
Резкий лекарственный запах разогнал застилавшую глаза пелену, и гном увидел склонившегося над ним Инголиэна. На лице эльфа было написано отчаяние:
– Что ты натворил?! Я же велел тебе…
– Кристэль… – прошептал гном. – Где Кристэль?
– Не знаю! О, Эсте Милосердная! – в голосе эльфа послышалась боль. Он пытался остановить кровотечение, нараспев произнося слова заклинаний. Над его головой несколько раз промелькнули драконы, но Инголиэн даже не повернулся в их сторону.
– Где Кристэль? – хрипло прошептал Торин, пытаясь встать.
– Лежи! – сердито приказал Инголиэн. Он поднялся и выглянул между зубцов башни. – Не волнуйся, она жива!
Эльф огляделся. Дело было плохо: один он не мог перенести Короля гномов вниз, а на башне оставаться было опасно. В любой миг драконы могли походя зацепить ее, не говоря уже о том, что Торину требовалась помощь, оказать которую здесь Инголиэн был просто не в силах. Пару мгновений эльф смотрел на Торина, затем опустился рядом, положил руки поверх покрасневших повязок, прикрыл глаза и негромко запел. По мере звучания песни лицо его становилось бледнее, на лбу выступали капли пота, но алое пятно перестало расползаться по повязкам. Закончив, Инголиэн совершенно без сил опустился на каменные плиты рядом с гномом.
– Ничего… Я восстановлюсь… сейчас…, – непослушными губами пробормотал он.
И увидел, как на башню падают два дракона.
Ощущение знакомой Силы привлекло внимание Линдаен. Эльфийка без труда узнала ее – только целители тауравани могли творить это заклинание, отдавая свою жизненную силу тому, кого нужно было спасти. И только один эльф тауравани мог быть сейчас на башне – её брат Инголиэн, уже давно избравший служение Трандуилу. Взглянув в небо, эльфийка поняла, что произойдет с минуты на минуту, и тут в воздухе раздался громкий призывный клекот.
В Наурготморге Золотой Дракон почувствовал присутствие извечного врага, Саурона. Немудрено, что Черный дракон обладал такой мощью. И когда Смауг увидел дочь, в лапах которой двойным пламенем горел огромный клинок, в воздухе раздались слова древнего заклинания, способного пленить подселенца и запереть в чужом теле. Оно держалось на жизненной силе произносившего и требовало огромных затрат. Тем не менее, Золотой Дракон произнес это заклинание – и тут же почувствовал, как жизнь утекает из него, подобно воде, прорвавшей плотину. Смауг поднырнул под Наурготморга, впился в него когтями, лишив возможности маневрировать, и ощутил, как бьется внутри проклятый слуга Бауглира.