Как-то вечером Король-Под-Горой явился сокровищницу к Смаугу, и оба искренне обрадовались встрече. Тогда-то, впервые за все эти дни, дракон вернул себе эльфийский облик, и изрядная разница в росте не помешала Королю гномов и Золотому дракону крепко обняться.
– Сильно же тебя потрепало! – Торин отступил на шаг, разглядывая погнутый, местами пробитый и лишившийся части драгоценных камней доспех Лаурэгила.
– Ничего страшного. При первой же возможности переделаю, – усмехнулся тот.
– Кстати, я не поблагодарил тебя за мой доспех. Если бы не он…
– Хорошо, что все хорошо закончилось, – философски изрек Лаурэгил и обнял подошедшую Кристэль: – Хвала Эру, ты жива!
– И ты жив. – Кристэль расцеловала отца. – За это стоит поблагодарить Сильвин…
Лаурэгил неожиданно посерьезнел, отпустил дочь и подошел к стоящей неподалеку синеглазой эльфийке.
– Я помню, Элентиэль говорила о тебе, как о маленькой девочке. А теперь ты – прекрасная девушка. Целительница, которой многие из нас обязаны жизнями. Спасибо тебе, Сильвин. – Лаурэгил взял ее руки в свои и поднес к губам. Кристэль заметила, как смутилась девушка, как отвела взгляд, говоря, что благодарить надо вала Эсте, а не ее. И как смотрит на эльфийку отец, вовсе не спеша ее отпускать.
В этот же день гномы собрались, чтобы обсудить все, что касалось сокровищ Эребора. Лаурэгил запечатал сокровищницу, велел стражам никого близко не подпускать, и поднялся наверх. Явление перевоплощенного дракона было не менее эффектным, чем его вылет из Одинокой горы во время битвы. Гэндальф только головой покачал. Старый маг, похоже, уже устал удивляться тому, сколько вещей стерлось из его памяти после воплощения в человеческом теле. Лаурэгил покосился на него и усмехнулся:
– Не переживай, Олорин. У тебя свой путь, и ты пройдешь его с честью. А то, что ты помнишь не все… думаю, это часть испытания.
– Ты прав, Золотой дракон, – вздохнул маг. – Что ж, сюрприз оказался приятным, хотя на свет выплыло множество страшных вещей. Значит, Саурон давно плел интриги?
– Разумеется. Не зря же его прозвали Отцом Лжи. Гэндальф, ты должен знать: я почуял Саурона в Наурготморге и сумел запереть его дух в теле дракона, пока Кристэль не нанесла удар. Но не надейся, что он погиб. Хотя Силу потерял изрядно, так что сейчас самое время очистить Дол Гулдур.
– Я тоже так думаю. Теперь Совету не отвертеться... Кстати, Смауг, нет ли у тебя желания...
– Нет, – усмехнулся дракон. – Это не моя битва. И не трать время на уговоры, маг. Я не Торин и не хоббит. Ничего не выйдет. И еще. – Дракон прищурился: – Не трогай ни Кристэль, ни Торина. Это уже не их война.
У дракона проблем с памятью не было: Лаурэгил с ходу перечислил все, что перекочевало в сокровищницу из Дейла, и Балин внес упомянутые драгоценности в особый реестр. Фили и Кили тут же сделали копии списков. По ходу дела Торин со Смаугом обсудили способы возвращения гномов в Эребор, благо Мглистые Горы были очищены от орков и гоблинов.
Часть людей и эльфов вернулась в Озерный – помогать людям строить дома. Те, кто остались, приводили в порядок Эребор. Под надзором Кристэль гномы провели ревизию в кладовых. Дейн сперва ворчал, что Торину не следовало давать такую волю эльфийке, но потом признал, что с хозяйственной частью Кристэль справилась мастерски. Трандуил в Эреборе не показывался. Бард, узнавший всю историю Смауга, тоже чувствовал себя неловко. Собственно, по этой причине он и предложил Трандуилу с отрядом людей и эльфов отправиться в Озерный город и заодно встретить тех, кого по реке отправили в соседние города за покупками. С ними направился Инголиэн – лекарь хотел проверить, как там дела, тем более что Торин предложил Барду перевезти на зиму в подгорное Королевство детей и стариков. Все равно в Эреборе было довольно пусто и места хватило бы всем. Зима же обещала быть суровой.
Это предложение окончательно смутило бывшего капитана гарнизона, и перед отъездом он пришел к Королю гномов, чтобы вернуть Аркенстон.
– Ты даже не будешь дожидаться выкупа, Бард? – удивился Торин.
– Благородство присуще не только гномам, – буркнул тот. – Я верю, что твоя честь не позволит тебе поступить недостойно. К тому же этот камень… есть в нем что-то странное. Слишком многие начали поглядывать на шкатулку с вожделением.