За проемом скрывалась небольшая пещерка. Запах газа здесь был гораздо сильнее, и Кристэль про себя поблагодарила Эру за то, что вовремя учуяла его снаружи и не полезла сюда с огнем. Мысль о том, какая шикарная гробница у нее получилась бы в этом случае, вызвала на губах девушки кривую усмешку.
Кристэль благополучно выбралась из пещерки. Дальше коридор был выше и шире – похоже, часть породы просто просела от землетрясения. И тут до эльфийки долетели отголоски гоблинских воплей. Девушка побежала вперед, надеясь, что неудобные лазы хоть немного задержат этих тварей. И почти тут же ее осенила жуткая мысль – а что если эти недоумки сунутся в пещеру с факелами?..
«Ох, Эру Всемогущий!»
Никогда еще за свою жизнь Кристэль не бегала с такой скоростью.
Она уже выбралась из пещеры, когда произошло сразу несколько событий: Кристэль увидела, что перед ней обрыв, гора содрогнулась, раздался оглушительный грохот, посыпались камни, и мощная взрывная волна сбила девушку с уступа и швырнула ее вперед и вниз.
К счастью, внизу очень густо и плотно росли деревья, и до них оказалось не так далеко, как ей показалось со страху. Девушка успела сгруппироваться, ей даже удалось ухватиться за ветки. Те, хоть и ломались в руках, но падение загасили, и в конце концов эльфийка смогла уцепиться за толстый сук. Но руки от перенапряжения разжались, и Кристэль упала на землю. Предел есть у всего.
«Надо идти. Они будут волноваться… Надо идти…»
Глаза Кристэль закрылись...
Когда она пришла в себя, уже стемнело. Чувствительность медленно возвращалась. Если верить ощущениям, ссадин и царапин добавилось немало, и изрядная их доля пришлась на спину и бок. Руки и лицо тоже саднило.
Девушка поднялась и поморщилась от боли. Голова была тяжелой, подташнивало и хотелось пить. Значит, действие смесей вот-вот закончится, и боль будет нестерпимой. Надо спешить. Кристэль сделала шаг, ее качнуло. Эльфийка положила ладонь на рукоять меча, и, как всегда, ей стало легче. Она давно уже заметила крепкую связь между собой и древним клинком. С малолетства Кристэль находила его, куда бы мать и отец ни пытались спрятать меч. А уже будучи взрослой, иногда шутливо говорила отцу, что Керилуг для нее самый верный друг и единственный любимый. Сначала отец смеялся, потом начал ворчать…
Кристэль наклонилась, сорвала несколько душистых листьев – они помогали убрать тошноту. И вдруг услышала вой, донесшийся откуда-то снизу. Варги… Сердце ее оборвалось при мысли, что там же находятся и гномы. Кристэль положила один листок в рот, затолкала остальные в карман, прикинула расстояние, оценила свои силы. Толку от нее сейчас, конечно…
«Некогда размышлять, что-нибудь придумаешь! Ну же, вперед! Шаг, еще шаг… А теперь бегом!»
Лес постепенно редел, и горящую сосну девушка заметила еще издали. Кристэль видела, как наклонилось дерево, и едва удержалась от крика. Ее друзья были на краю гибели, а она ничего не могла сделать, только наблюдать в бессильном отчаянии.
Вот поднялся Торин и направился в сторону поляны... Кристэль смотрела издалека, но видела все, как на ладони. Как завороженная, она следила за Королем, понимая, что он идет на верную смерть. Но не сдается. Не сдается! И словно горячая волна толкнула ее в грудь. Рука с силой сжала рукоять меча. Безумие? О, да. Абсолютное. Но Кристэль знала, что уже не сможет жить спокойно, если сейчас ничего не предпримет. Она общалась с Торином как равная, не боясь его гнева. Уважая его, но не склоняя голову, не давая спуску. И поэтому она должна быть там, с ним. Она не предаст его, хотя бы потому, что это уже сделали эльфы Лихолесья. Смерть? Пусть. Но он не будет сражаться один!
Мысль о том, что сейчас от нее будет больше вреда, чем пользы, даже не пришла в пылающую жаром голову Кристэль.
Ветер дул в сторону девушки, и можно было не опасаться, что ее почуют. Перебегая от дерева к дереву, она чувствовала, как тело постепенно начинает отказывать ей. Порой девушка едва не падала из-за того, что ноги начинали подкашиваться. Временами ей чудилось, что воздух мерцает и плывет перед глазами, и все вокруг становится размытым, как отражение в воде. Мысли путались, во рту пересохло, виски сжимало, словно обручем, а на спине, казалось, начали разводить костер. Порой ей мерещился чей-то вкрадчивый, еле уловимый шепот:
«К чему этот глупый, бессмысленный героизм? Даже если добежишь, ты ни на что не будешь годна. Ты погибнешь так же нелепо, как этот гном. Чувствуешь, как заходится сердце, как захлестывает боль, как судорога сжимает горло? Ты умираешь. Попроси! Я мог бы…»