– Думаю, ты что-то не так поняла. Зачем драконам создавать оружие против себя?
Кристэль пожала плечами:
– Ну, может, драконы не всегда были злыми. Когда-то очень давно…
Торин хмыкнул и сел на лавку:
– И, предвидя, что могут стать злыми, снабдили эльфов оружием? Не находишь, что логика хромает?
– Нахожу, – кивнула девушка и улыбнулась.
Они помолчали.
– Кто это? – Торин показал на портрет. – Твой жених?
– Нет. – Кристэль взяла пергамент, бережно провела по нему пальцами. – Это Финрод Фелагунд. Он погиб задолго до моего рождения. Я рассказывала, помнишь?
– Тогда зачем ты носишь с собой его портрет? – удивился Торин. Кристэль смутилась.
– Когда я была маленькой, то нашла этот портрет в старой книжке. Он очень понравился мне. Можно сказать, я влюбилась, – призналась девушка. – Я мечтала о том, что вырасту, стану волшебницей и найду такое зелье, которое вернет Финрода к жизни. – Она рассмеялась. Впрочем, смех ее был грустным. – А потом я повзрослела. Я много читала, в том числе и о нем. Государь был удивительным эльфом. Он был другом гномам и людям. Он знал, как условны различия между нашими народами, и не хотел, чтобы три расы откололись друг от друга, разобщились. Помню, как я плакала, читая о его гибели, и почему-то подумала, что вместе с ним погибла та самая надежда на взаимопонимание. И тогда я дала себе слово, что буду везде преследовать Тьму, но никогда не посмотрю свысока ни на один из светлых народов Арды. Не буду судить, пока не узнаю, не пойму, с кем свела меня судьба. Зло может быть под любой личиной. Не обязательно уродливой.
Торин вспомнил красивое, спокойное, даже холодное лицо Трандуила, глядящего с высоты горной кручи на то, как гибнут соседи, и сжал губы. Глаза его недобро прищурились, но голос остался спокойным:
– Да, ты права.
– Ну вот. Финрод и его портрет стали для меня талисманом. Вечным напоминанием о том, какой я хочу быть. К тому же мой предок повел себя подло по отношению к Финроду, да и не только к нему. И я пытаюсь здесь и сейчас хоть немного искупить то, что натворил Келегорм.
Торин молча кивнул. Немного погодя он спросил:
– Помнишь, ты обещала рассказать легенду о друге Финрода Фелагунда, Берене?
– Да. Я расскажу ее завтра вечером.
– Хорошо. Спокойной ночи.
– Спокойной…
Торин улегся спать, а Кристэль еще долго сосредоточенно разбирала древние руны. Но вот девушка почувствовала, что устала, да и дрова в камине почти прогорели. Кристэль поднялась, потянулась, убрала портрет и книгу в мешок, прислушалась. Все крепко спали. Эльфийка выскользнула в сад. Разговор с Торином растревожил ее, вызвал в душе странные чувства.
«Когда-то я мечтала о том, как ты посмотришь на меня своими удивительными синими глазами, возьмешь за руку… А я выну свою руку из твоей, и ты спросишь, чем обидел меня. А я отвечу, что ничем не обидел и что я всего лишь хочу станцевать для тебя, хотя я вовсе не Лютиэн и даже совсем не красавица. Я бы танцевала для тебя, и твои глаза сияли бы ярким и нежным светом. А потом ты бы сказал, что для тебя нет никого дороже и прекраснее, чем я. Хотя бы потому, что ради тебя я смогла совершить то, что оказалось не под силу другим. Я знаю, ты сейчас с той, что верно ждала и любила тебя, и в моей жизни все изменилось. Но пусть этот танец будет посвящен той светлой детской мечте…»
Кристэль взглянула на луну, прикрыла глаза и легко закружилась среди цветов и деревьев. Он танцевала самозабвенно, увлеченно, и не видела, что за ней внимательно наблюдают чуть мерцающие в лунном свете глаза…
Ее танец прервал шум и крики, долетевшие из дома. Кристэль замерла. До слуха девушки донеслось рычание разъяренного зверя, и эльфийка, похолодев, метнулась назад.
«Эру Милосердный! Кого из них понесло во двор, несмотря на запрет?!»
12.1
Забыв о предупреждении Беорна, Нори все же перебрал медовухи во время посиделок. Немудрено, что среди ночи ему потребовалось встать. Голова была тяжелой, мутной, к тому же Нори до конца не проснулся и в темноте перепутал двери. Зато хмель и сон разом выветрились из головы, когда, распахнув дверь, он, вместо ожидаемых удобств, увидел огромного медведя. Несколько мгновений гном и медведь смотрели друг на друга, затем зверь с яростным ревом бросился на гнома. Нори заорал и попытался закрыть дверь. Медведь попросту смел бы его, если бы на шум не подскочили остальные гномы и не навалились бы на дверь.
– Беорн! Ты спятил?!
– Это же мы! – кричали они на разные голоса, не решаясь пустить в ход оружие. Медведь же пытался протиснуться внутрь или достать кого-нибудь лапой. От его рева закладывало уши. Острые когти едва не зацепили Бифура. Двалин схватился за секиру.