Ска боролся, но не мог справиться даже с умирающим Тарзаном. Через мгновение зубы человека-обезьяны сомкнулись на горле пожирателя падали. Мясо было жестким и издавало неприятный запах, а на вкус было еще хуже, но плоть грифа была пищей, а кровь — питьем. Тарзан, не расставшийся еще с привычками человека, испытывал бы отвращение к такой пище, а вот для умирающей от голода обезьяны — это было другое дело.
Даже так ослабев душевно, человек-обезьяна все еще оставался хозяином своего аппетита и поэтому ел экономно, приберегая скудный запас, а затем повернулся на бок и уснул, почувствовав, что сейчас может сделать это без риска.
Дождь, потоками поливавший его смуглое тело, разбудил Тарзана. Сложив руки ковшиком, он ловил драгоценные капли и отправлял их в пересохшее горло. Несколько кусков мяса, того, что осталось от Ска, он съел вместе с кровью и дождевой водой. Эта еда хорошо его подкрепила и придала новую силу усталым мускулам. Теперь он снова мог видеть горы: они были близки, и хотя не было солнца, мир выглядел ярче и веселей, потому что Тарзан знал — он спасен. Птица, хотевшая его сожрать, и благодатный дождь спасли его как раз в тот момент, когда смерть казалась неизбежной.
Снова съев несколько кусков мяса Ска-грифа, человек-обезьяна почувствовал в себе прежнюю силу. Он твердой походкой направился к горам, за которыми лежала земля обетованная, увлекающая его вперед.
Пока он добирался до горных острогов, наступила ночь, но он продолжал идти в непроглядной тьме, положившись на осязание и слух, пока не почувствовал, как почва под ногами стала круто подниматься вверх. Это свидетельствовало о том, что он добрался до подножия гор. Тогда Тарзан лег и решил уснуть до наступления утра, когда он сможет увидеть и отыскать самый легкий путь к местности, куда он стремился. Пока же небо все еще было затянуто тучами, и даже зоркие глаза Тарзана не могли проникнуть в темноту дальше, чем на несколько футов. Он уснул после того, как доел все то, что еще оставалось от Ска. Утреннее солнце разбудило его. Он проснулся с новым ощущением силы и благополучия.
Итак, Тарзан наконец перешел через горы, вырвался из долины Смерти и проник на землю, яркую и изобильную, как заповедник. Чудесный вид открылся перед ним.
Он стоял на горном уступе. Глубоко внизу раскинулась широкая долина, покрытая, особенно в центре, густой растительностью джунглей — это указывало на полноводные реки, первобытный лес тянулся вдаль на многие мили к оканчивался далеко у подножия очень высоких гор; их вершины были покрыты снегом.
Это была страна, никогда ранее не виданная Тарзаном. Вряд ли нога другого белого человека когда-либо ступала на ее просторы, только разве давным-давно ее прошел путешественник, чей скелет долгие годы лежал на дне каменного безжизненного ущелья.
Глава 8
ТАРЗАН И БОЛЬШИЕ ОБЕЗЬЯНЫ
Три дня человек-обезьяна провел, отдыхая и восстанавливая силы: ел фрукты, орехи, охотился на некрупную дичь — он ее добывал с легкостью, а на четвертый день пошел обследовать долину в поисках Больших обезьян. Время было незначительным фактором по сравнению с жизнью: для Тарзана было все равно, дойдет ли он до западного побережья за месяц, за год или за три года. Все время принадлежало ему и вся Африка тоже.
Он был абсолютно свободен — последние узы, связывающие его с цивилизованным миром и его обычаями, были разорваны. Он был одинок, но не совсем. Большая часть его жизни прошла в джунглях среди обезьян и других животных, и хотя сейчас рядом с ним не было никого из его племени, его все время окружал народец джунглей. Дружеские отношения с людьми не поселили в его груди презрения к лесным обитателям. Немногие из них интересовали его, но были и такие, с которыми он всегда легко сходился, но не только друзья жили в этом лесу — водились тут и его наследственные враги: присутствие их повышало его жизненный тонус. Без них жизнь могла бы стать скучной и монотонной.
Итак, на четвертый день пребывания он отправился исследовать долину в поисках своих сородичей-обезьян. Он преодолел небольшое расстояние, двигаясь на юг, когда его ноздри почувствовали запах человека. Это был запах Гомангани, чернокожего. Чуткий нос Тарзана подсказал ему, что чернокожих было много, и к запаху Гомангани примешивался другой запах — запах самки Тармангани, белой женщины.