Подписана записка была лейтенантом Гарольдом Перси Смитом Олдуиком.
Тарзан пожал плечами, скомкал записку в руке и отбросил ее. Он определенно почувствовал облегчение, избавившись от ответственности за двоих беспомощных людей и был рад, что они взяли дело своего спасения в собственные руки. Они ушли и забудут о нем, но он почему-то никак не мог забыть... Тарзан чувствовал себя неловко и беспокойно. На этот раз он направился на север, решив вдруг продлить свой путь на западное побережье. Он последует по берегу извилистой реки к ее истоку. Излучина ее ведет к северу на несколько миль, а там русло поворачивает на запад, после прорезает через каменистое плато, поросшее редким лесом и ведет к подножию гор. С другой стороны горной цепи Тарзан поищет ручей, бегущий вниз, к западному побережью, и там, следуя по течению сливающихся ручьев и рек, быстро доберется до цели, имея в избытке по дороге дичь и воду.
Но он прошел недалеко, возможно, отмерил лишь дюжину шагов и вдруг остановился.
— Он англичанин,— пробормотал - Тарзан себе под нос.— Она женщина. Оба беспомощны и никогда не доберутся до поселения белых людей без моей помощи. Я не мог убить ее своими руками, когда пытался это сделать. Если же я дам им идти в одиночку, без моей поддержки, я убью ее так же наверняка, как если бы вонзил нож ей в горло.
— Нет,— и он снова покачал головой.— Тарзан-обезьяна глупец. Он просто слабая, старая обезьяна...— и, махнув рукой, повернул решительно к югу.
Ману-мартышка видела, как двое Тармангани проходили по лесу недавно, Куду-солнце два раза успело выйти из-за гор. Страшно тараторя, она поведала Тарзану об этом. Они пошли по направлению к деревне Гомангани — это Ману видела своими собственными глазами.
Человек-обезьяна по деревьям пустился в южном направлении — уже по несвежему следу и, хотя он не сосредоточивал своих усилий в поисках тех, за кем поспешил, проходил мимо бесчисленных доказательств их пребывания. Слабые намеки запаха оставались на листьях, ветвях или стволах, там, где то один из них, то другой машинально притрагивались к ним. Он по этим ему одному заметным приметам знал, что они прошли этим путем.
Там, где дорога уходила в темную глубину сырого леса, отпечатки их обуви еще были видны на влажной почве и на гниющей зелени, раздавленной неловкой ногой. Таким образом весь путь их был усеян следами.
Необъяснимое беспокойство заставило Тарзана спешить. Тот же самый внутренний голос, упрекавший его, что он пренебрег своим долгом англичанина и белого человека, казалось, все время нашептывал, что эти двое страшно нуждаются в его помощи именно сейчас. Совесть мучила Тарзана. Он упрекал себя мысленно, называя в душе эти проявления сострадания признаками старости и глупости. Ругал себя раскисшей бабой и слюнявой мартышкой. Дело заключалось в том, что воспитанный в джунглях, Тарзан видел много жестокостей и трудностей, но очень мало ласки и сострадания, а родился он все-таки человеком, и эта раздвоенность была мучительна для него — зверь в нем хотел смерти врагу, а человек томился по нежности, которую, сложись обстоятельства его жизни по-другому, он получил бы по праву, как первенец в семье.
След беглецов вел к востоку от деревни Вамбабос, а затем повернул к широкой слоновой тропе близ реки, оттуда тропа уклонилась южнее на несколько миль. Тарзан упорно шел по следу. Вдруг до ушей человека-обезьяны донесся специфический звук жужжания и треска мотора. Он остановился на мгновение, внимательно прислушавшись.
— Самолет,— пробормотал он и быстро побежал вперед.
Когда Тарзан, наконец, достиг края луга, где стоял самолет Смита Олдуика, ему хватило одного взгляда на происходящее, чтобы осознать положение дел. Он едва мог поверить тому, что увидел. Связанный и беззащитный английский офицер лежал на земле на краю поляны, а вокруг толпились несколько чернокожих дезертиров из немецкой туземной части. Тарзан до нынешнего момента не встречал этих людей. Кем они были? По лугу разбегался, готовый взлететь самолет, пилотируемый чернокожим верзилой, а позади него сидела белая девушка — Берта Кирчер. Как могло случиться, что невежественный дикарь умел управлять самолетом? Тарзан не мог этого понять, и у него не было времени на размышления. Что затеял Усанга? То, что он восседал в кресле пилота в готовом взлететь самолете, вместе с тем положение английского лейтенанта говорило о том, что чернокожий сержант пытался увезти куда-то белую девушку. Зачем ему потребовалось это делать, когда она была в его власти, а единственное существо в джунглях, захотевшее бы ее защитить, захвачено и обезврежено?