- Саша как приехали с Будёновска, в тот же день сказал мне: «Мама, дай мне денег, мне надо уколоться. Не дашь – я пойду искать, и всё равно…» - Она тяжело вздохнула, глаза её залили слезы:
- Я дала, ушла на час из общежития. Он сварил на электроплитке всё дома. Вернулась – лежит серый, как…- Она оглянулась, ища глазами: - как у тебя компьютер! Сказал: «Я слишком много тогда колол. По четыре раза в день три дня подряд. Никак не могу выйти».
Катя тоже вспомнила, что после Будёновска, как Саша забежал к ней тогда, и она ему сказала, что обои клеить не надо, три дня проревела. Только через три дня, Саша зашёл к ней тогда.
- Ему то сейчас это удовольствие уже не доставляет, - продолжала Светлана Викторовна. – Спал, правда, две ночи хорошо. – Она замолчала, а потом, что-то вспомнив, вскрикнула:
- Это представляешь, Саша был трое суток в коматозном состоянии! Только выйдет из него – опять укол! Хорошо, что ты тогда позвонила, но сделать то уже ничего нельзя было. Их в Чечне тоже обкалывали чем то, - продолжала рассказывать Светлана Викторовна:
-Я почему это знаю, как- то по телефону разговариваем, а он мне: «Сейчас нам промедол вколют, идём на зачистку». – Промедол? – Ещё переспросила, - так от него бы они заснули! Видно, творили там беспредел, привыкли к вседозволенности. У Саши ведь раньше не было такого, чтобы чужое взять и не отдать. – И тут же Сашина мама отчиталась мне:
- Мы отдали все его долги: сто рублей - в киоск, четыреста рублей – Даше, девочке на почте…а тебе – шесть тысяч, я хочу, чтобы он сам заработал и отдал.
- Да, - удивилась Катя синхронности их мыслей. – Я тоже так думаю.
Светлана Викторовна ещё много рассказывала и расспрашивала Катю. Спросила, почему она развелась с мужем? Говорила о жене Саши:
- Они не общаются с тех пор, как всё это произошло. Видно она ему наговорила гадостей. Ревнует. Не понимает, что у него физически быть не может ничего на стороне, когда он колется. Вообще не пойму их отношений. Кто ей нужен? Ей без него или с ним хорошо? Мы получается, его семью содержим! У Жанки нет родителей, мы её никогда не выставим. Она не хочет сюда ехать. А Сане нужна женщина, чтобы его держала. Ему тут очень одиноко. Тем более, комната теперь его, обживаться надо…
Катя изо всех сил смотрела в сторону, стараясь не слышать её слов. А она, вглядываясь в её лицо, продолжала: - Нужна женщина, которая бы вела его. Пусть она будет намного старше!
Катя не выдержала, резко встала со стула:
-Саня не тот, кого можно вести! Он сам – лидер, а не ведомый! – Она прекрасно
поняла намёк Светланы Викторовны, и хотела сказать ей: «Вы говорите, что делали всё для ваших детей. Но «всё», это не купить комнату, это не обуть и накормить. «Всё» - это не только материальные ценности, которые Вы ему даёте. «Всё» - это на самом деле другое! Саше не деньги сейчас нужны. Не для этого он Вас ТАК ждал! Ему нужна Ваша сила духа! Дайте ему эту силу! Вы-мать. А нет у Вас её – приобретите вместе с ним. Вы можете взять его за руку и повести. Ничего не объясняя, не ища подходящих слов, он больной, всё равно ничего не услышит. Просто, взять за руку, как в детстве. И вывести на солнышко…»
Но ничего этого она не сказала. Саша пришёл только после девяти вечера, после боулинга, с гитарой и возбуждённый:
- Я пешком, сто рублей на такси сэкономил, зато выпил бутылку водки.
- Есть будешь? – спросили Катя с его мамой одновременно. И Катя поймала себя на мысли, что они с ней думают сейчас одинаково, наверное, потому, что одинаково любят его сейчас.
- Меня там накормили! – Сказал Саша, по-хозяйски развалившись на диване, показывая всем своим видом, что он тут, на этом диване, привык и лежать тоже.
- И напоили! – Сказала в тон укоризненно Светлана Викторовна.
- А как же! – Согласился Саша, - меня там любят!
- Без конца девки звонят, что им надо? – Обернулась к Кате Светлана Викторовна, - видно с Будёновска, да, Саша?
- Всё- таки хорошо, что есть друзья! – блаженно потянулся на диване он. – Я же к ним на свадьбу и еду завтра! Невеста – Элька – ещё ближе мне, чем жених Андрей. Я её первую узнал. Это она звонила, мам, спрашивала, когда приеду? Я ж её в Будёновске с ребятами и видел!
Сашины глаза остановились на Кате, и он резко поменял тему:
- В боулинге с парнями спорили… Я говорю им: «Я радикал-националист!» Он ходил по комнате широкими шагами, как раненный медведь в клетке, пока его взгляд не остановился на гитаре. Светлана Викторовна вынула её из чёрного чехла, сказала тихо: «Саша, спой нам».
Раньше, почему - то Катя не слышала, как он поёт свои песни. Это было впервые. Саша сначала рассеянно перебирал струны, настраивая их. Он начал петь тихо, будто освобождая душу, обнажая её. Затем продолжил всё искреннее и беззащитнее, всё надрывнее и яростнее. Голос взлетал до пронзительного крика, и падал как в пропасть, срываясь на шёпот. Он пел так, резко трогая струны, что у Кати сводило судорогой тело от напряжения, отдаваясь тупой болью в затылке, и на глаза невольно наворачивались слёзы. Его голос острой болью входил в душу, переворачивая её, он бил наотмашь, хлестал нежалеючи надрывной безысходностью. Набатом билось в виске: «Он –ЖИВОЙ! ЖИВОЙ!» Только живой человек мог чувствовать такую боль. Невольно, Катя чувствовала то же самое, явственно понимая, принимая его состояние. Наверное, вот сейчас, запросто можно шагнут в окно верхнего этажа, или окрасить кровью вен воду в тёплой ванной. Жизнь. Вот она, оказывается какая… ярко алая и горячая, пылко желанная, бьющаяся взахлёб болью. Как она отчётлива и ярка вплотную со смертью. На гране! На пике! Вот она какая смерть… не то чтобы страшная, но впечатление производит! А жизнь – лишь декорация, арена. Смерть – сила, стимул для всего, что на ней происходит. Катя слушала Сашу и чувствовала, как он: когда жизнь и смерть соприкасаются, чувствуешь Вечность. И говорить слова утешения – глупо. Чувствуешь отчасти то, что чувствует умерший близкий тебе человек. Пристально думая друг о друге в момент смерти, слишком взаимопроникаешь друг в друга. Живой будто отчасти в загробном мире с умершим. А умершему легче даётся переход в мир иной, благодаря мыслям о нём живого, и он отчасти ещё здесь, на этом свете.