Саша пел, пел, пел не переставая, не уставая, всё искреннее, надрывнее и громче, как последний раз в жизни. Пел так, будто больше не увидит гитару, будто у него сейчас отрежут язык, отнимут пальцы, и заберут дыхание. Пел самозабвенно, не оставляя про запас, на потом, ни капельки сил, ни капли жизни. Пел, не веря, что будет жить ещё после, и потому, оставляя всю мощь свою, всю страсть и силу, всё неуёмное желание жить в песне. Здесь. Ничего не приберегая на потом.
Да. Чувства делают нас глупыми. Сильные чувства – сильно глупыми. Но они дают такой стимул для творчества и открытий! Другим путём, без чувств, просто не получается. Ум может повторять, но не изобретать, зубрить, но не сочинять, копировать, но не придумывать. А самые сильные чувства мы ощущаем, только соприкасаясь со смертью, с самым началом зарождения иной жизни. В Саши было с избытком этой мощи. Он прошёл вплотную со смертью, оцарапавшись в кровь об неё. Вглядываясь в мёртвые лица, ценя отчаянно жизнь.
Саша пел. Глаза его были закрыты. Казалось, он боится утратить полноту ощущения жизни, расплескать через взгляд. На лице было выражение с трудом переносимого страдания.
Временами он открывал глаза. Его широкие зрачки находили Катю. Они смотрели так, что казалось ещё чуть- чуть, и она просто свихнётся от этого взгляда. Утонет в его бездне. Задохнётся в нём. Но в последний момент перед смертью, он опускал глаза – и она выныривала из пучины его зрачков, успевая выжить.
Мама слушала Сашу, не сводя с сына любующихся глаз. И Катя подумала, что только от такой любви могла родиться столь страстная жизнь в его жилах.
Саша был настолько похудевшим за последние дни, что Катя с трудом узнавала его заново, изучая черты угловато проступившего лица, вены, как разветвлённые корни деревьев, выпиравшие сквозь прозрачную кожу. Катя попросила:
- Саша, а ещё свои песни…
- Свои… - Повторил он её слова, и Катя поняла, что он чувствует её сейчас так же ясно и подробно, как и она его. – Что бы ты хотела услышать?
- То, что бы ты хотел спеть.
И он пел. Пел о том, что собрал свой портрет из осколков зеркал… Катя первый раз слышала его песни. Песни на его стихи, на им сочинённую музыку. Это было потрясающе и чертовски талантливо! Она первый раз видела его настолько пьяным. Катя с его мамой пили шампанское. Саша попросил ещё водки. И всё-таки пел! Катя поняла, что всё время, что она была с ним, он держал себя в железных тисках, контролируя каждое слово, каждый взгляд, и только сейчас позволил себе расслабиться. Только сейчас, рядом с мамой, считая и её уже своей, позволил себе обнажить душу.
Было уже поздно. У Кати была угловая квартира, и только одни соседи – этажом ниже. На следующий день они восхищённо расспрашивали, кто у неё вчера ТАК пел? Рассказывали, что слушали, затаив дыхание, возле трубы отопления, где слышимость получше.
А Саша готов был петь ещё и ещё. До утра, до смерти. Катя была уверена, что если бы его не остановила мама, так и было бы.
- Катя предложила картину свою в подарок на свадьбу, - сказала Саше Светлана Викторовна.
- Картину? – Саша даже не спросил какую, - нет. Это не то. Они – не те люди… и пьяно добавил: