— Ты не выспалась, — сказал Женя, не дождавшись ответа, — бледная, как смерть, и глаза опухли.
Отомстил за невнимание и сразу повеселел, заулыбался.
— Ничего, Жень. Сегодня мою казнь репетируем, как раз подходяще.
— Ты не обижайся, Надежда, театр этот ваш — глупость полная. Бесплатно трубите, а могла бы уже в офисе пристроиться, карьеру начать. Глядишь, через пару лет соседями стали бы.
Они все-таки попали в пробку и стояли теперь среди глянцевых, измазанных весенней грязью автомашин, продвигаясь медленными рывками. Справа от них в десятый раз впритирку проезжал синий автомобиль с ревущим мальчишкой на заднем сиденье и притороченным на багажнике садовым инвентарем.
— Эх, скоро дачники попрут, хоть на стоянку кидай тачку до осени, — Женя расстроился от перспектив и стал потихоньку Аглаю изводить, задавая невинные с виду вопросы, наполненные нескладными издёвочками. Когда она взглядывала на него, широко раскрывал глаза и невинно хлопал редкими ресницами.
— А-а-а, понимаю! Звездой хочешь стать? Может, и на телевидение нацеливаешься? Так там уже по возрасту не пройдешь. Москва, Надюха, такое дело, тут надо сразу все хватать и держать.
— Жень, я просила, не называй меня Надей.
— Ну да, у тебя псевдоним. Только Аглая — это будто пенсионерка какая. Да ты не обижайся, хорошо?
— Я не обижаюсь. А ты Достоевского читал, Жень?
— Ну…
Пробка кончилась, он газанул, вздохнув с облегчением. Взбирались на широкий мост, под которым ползла электричка и стояли на платформе толпами люди.
— И что там твой Достоевский?
— Он девушку описал в романе. Очень красивую. Это её имя — Аглая.
— В каком романе? Как называется?
— «Идиот»…
Женя пожал плечами, осклабясь, мол, ну что я говорил. Чтобы не плестись в потоке машин, свернул за маршруткой на боковую тихую улицу, стиснутую пятиэтажками. На голых газонах под высокими разлапыми деревьями бродили голуби, ворона носила в клюве рваный пакет. Проплыла мимо вывеска маленького музея.
— Женя, тут высади меня.
— Тебе не в институт разве? Я в центр, подкину, чего.
— Мне тут надо.
Хлопнув дверцей, улыбнулась и махнула еле видному за стеклом соседу рукой. Стояла на узком тротуаре, прижимаясь к чугунному парапету, чтоб не мешать прохожим, собиралась с мыслями. До репетиции куча времени. Думала доехать с Женей до центра, выскочить на Кузнецком, пробежать по магазинам. Обещала костюмерше посмотреть кисею. Но дальше слушать соседа сил не было. Лучше на метро.
Пошла, застёгивая на ходу пуговицу у горла, ветер кидался из-за домов, с разных сторон, будто не помнил, откуда пришёл. Заблудился.
Бежала через площадь около метро, на которой всё так же, как у других станций: базарчик с огромными яблоками и кистями бананов, киоски с журналами; нищие и алкаши на ступеньках подземного перехода; вальяжные милиционеры, зорко вычисляющие, кто из смуглокожих одет поприличнее; бабульки с разложенными на граните ветками вербы и шерстяными носками.
Над людским винегретом — ещё винегрет. Торговый центр, увешанный вывесками, биллборды над автомобильной дорогой, кинотеатр с рекламами сантехники, духов и золотых колец. Над этим — чехарда многоэтажек разной высоты, с разными крышами, балконами и антеннами. Споткнувшись, посмотрела вверх. Взятое в рамки проводов и фонарных столбов небо было небом. Пока ещё. Плыли по нему жидкие тучи из серой ваты и кое-где — белоснежные, подсвеченные солнцем облака.
Аглая опустила заслезившиеся глаза. Наугад выбрать улицу, по ней и пойти, вдруг там, в глубине жилого района, всё-таки есть тихие деревья и, может быть, птицы на них. Другие, не вороны. И не надо ей сейчас никакого леса или пустынного пляжа. Просто маленький скверик с тремя скамейками, сесть и потихоньку мёрзнуть среди запертых на железные цифровые замки подъездов. И чтоб в скверике — пусто.
Запищало в сумке, и она, запустив руку, долго ловила телефон в просторном нутре. Увидев, кто вызывает, обрадовалась.
— Да, Илья Афанасьич! Да!
— Что кричишь, вроде в лесу нашлась? Ты где сейчас?
— Я в Новогиреево, возле метро. А что? Вы хотите, чтоб я?..
— Хочу. Ты там аптеку найди, спроси эфир, один пузырек. И приезжай. Сможешь?
— Смогу. У меня репетиция позже. А сейчас — смогу, конечно.
— Ну, ладно. Эфир не забудь!
— Да. Илья Афанасьич… А…
— Ты про Виктора?
Аглая промолчала, держа телефон холодными пальцами.
— Нету его. Отпустил сегодня. Так что? Едешь?