— Синика! — повторила дрожащим голосом, глядя в стену перед собой и держа на отлёте руку с памятью прикосновения к чужому, лезущему из её тела. У ног защекотало меховой лентой, и Синика муркнул негромко. Не зашипел, не крикнул, как бывало, когда в хижину заполз огромный, похожий на скорпиона членистый зверь размером с хорошую крысу. Просто закрутился рядом у ног, как будто ничего не случилось, тихо помуркивая, подталкивал к очагу.
Пригибаясь, чтоб не отрывать ладонь от вьющейся меховой спины, Найя двинулась к сложенным камням, медленно села, стараясь держать спину прямо и зашарила руками, доставая чирок и кремень. Разводя руки и болезненно кривя лицо, смогла зажечь огонёк и сунула горящую веточку в горку приготовленной растопки. Смотрела в заплясавший огонь, боясь перевести взгляд на своё обнажённое тело, с которым происходило что-то, прижимаясь сухой тяжестью, ворочалось на боках и бедрах, скользило непрерывно. И наконец, прерывисто вздохнув, решительно наклонила голову. В оранжевом свете очага змеиное тело, льющееся по изгибу бедра, казалось цветной водой, свитой в тугую медленную струю.
В глаза ей, покачиваясь, уставился немигающий взгляд. Покрытая блестящими гранёными многоугольниками кожи плоская голова приблизилась, и Найя увидела, как мелькнул раздвоенной плеткой язык из выгнутой расщелины в центре сомкнутой пасти.
— Пришшло время, женщщина…
Голос, сухой, как осенние листья, раздавался в голове Найи. Глаза тёмного янтаря смотрели, не отрываясь.
— Он спит, твой мужчина. С-спит. Дай мне с-свои руки…
Найя, повинуясь ленивому приказу в шипящем голосе, медленно подняла дрожащие ладони и положила на круглое тулово, там, где оно подергивалось, будто пытаясь освободиться, оторваться от её кожи. Подавила желание дёрнуть изо всех сил, отбрасывая помеху.
— Ос-сторожно, женщина… без с-страха…
Мелкие испуганные мысли, натыкаясь друг на друга, замерли, прислушиваясь к одной, пришедшей, чтобы как-то объяснить и успокоить.
«Этот мир, в нём есть и… такое… наверное».
Мысль толкнула к ней память о татуировке, что росла с каждым днем. И — вот…
Петли обвисли на послушно подставленных руках, кожа на рёбрах и груди натянулась. Найя скривилась и потянула, упираясь в пол широко расставленными ногами. По лбу бежал ледяной пот, сердце лихорадочно билось. С лёгким треском тулово отрывалось от кожи, оставляя саднящие полосы. И проскальзывало, оставляя в руке следующие обвисшие петли. Проминая бедро и внутреннюю сторону ноги, с тихим треском отлепился кончик хвоста, и всё тело змеи заскользило по оставленным ссадинам, не покидая кожу Найи. Она закрыла глаза и вздохнула, откидываясь, держа пустые руки ладонями вверх на коленях.
Синика сидел напротив, за очагом, смотрел через языки огня круглыми совиными глазами, обернув пышный хвост вокруг лап.
Скольжение змеи по коже успокаивало, гладило ссадины, и боль стихала, превращаясь в слабое нытьё, будто её тело мурлыкало бесконечную медленную песенку.
— Хорош-шо… — сказала змея, не прекращая беспрерывного движения, — в с-следующий раз прими меня с-стоя.
— В следующий? — убаюканная неостановимым движением, спросила сонно. И кивнула: — Хорошо, — не то соглашаясь на следующий раз, не то просто отдыхая от неожиданной боли.
— Хочешь спросить, Вамма-Найя, женщина двух миров, демон места, избранного тобой? Спроси… Ещ-щё веришь в вопросы…
Узкая голова скользнула в ладонь и устроилась там, глядя ей в глаза.
Стараясь не обращать внимания на движение тела по коже, Найя тоже смотрела в получеловеческие-полузмеиные глаза, немного вытянутые, с выпуклым блеском на влажной поверхности и вертикальным, медленно пульсирущим зрачком.
— Ты… откуда ты?
— Сама позвала. Там, где не знала себя и не родилась настоящая. Личинка, яйцо, куколка женщины. Но внутри — Найя. Зов был ус-слышан. Поселила на плече. Помнишшь?
Немигающие глаза приблизились, глядя внутрь расширяющимися зрачками.
…Шелест дождя смазался, отдалился, и сквозь него Найя услышала детские крики и женский визг, мужские возгласы и присвистывание вслед им — трем девчонкам, идущим по тропке среди обдерганных прохожими кустов. Впереди шла Ленка, мерно покачивая круглыми бёдрами, обтянутыми белоснежными брючками, а на локотке — такая же белоснежная огромная сумка с золотым фигурным замком, швыряющим по сторонам горсти солнечных бликов. Чёрная Ленкина маечка так сложно переплетала по спине лямочки, что казалось: на Ленку напал осьминог и терзает. За ней шла Найя, тогда ещё Лада, девчонки заставили её надеть шорты, хотя она ужасно стеснялась белых ног без загара. Потому юркнула в серединку, чтобы прикрыться спереди ничего не боящейся Ленкой, а с тыла — Анеткой в крошечной юбке, и шла, слушая, как та, спотыкаясь и подворачивая ноги на выступивших корнях, ругается шёпотом. Впереди за деревьями блестела вода, все крики — оттуда. Обгоняющие их мужчины улыбались оценивающе.