— Илюша вас ждёт! И я сейчас, надо же чаю…
Но Витька замахал протестующе, улыбаясь коту и его хозяйке:
— Нет-нет, Ольга Викторовна, вы планов не меняйте. Не убежим.
Аглая, кивнув, смотрела на старческую стеклянную слезу поверх выцветшей голубизны глаз. Улыбнулась Рыжему, величественно месившему широкими лапами драповый рукав.
— Солнце. Только утро кончилось, а оно скоро уйдёт за дома, — извиняясь, сказала старая женщина. И вдруг Аглая представила её себе — в платке, туго повязанном по бровям, в тёмном платье, собирающем подолом капли с мокрой тяжёлой травы. Позади — сложенный из шершавого камня старый дом, кидающий на приоткрытые ставни бледный свет огня в очаге. И сверху закатанное в дымку прозрачных облаков солнце — недвижным глазом, смотрит всегда. Держит на кончиках травин тусклые весенние огонёчки.
— Идём, — Витька потянул её руку.
Аглая перехватила удобнее коробку с купленным по дороге печеньем.
Альехо был весел. Сменив растянутый жилет на новый свитер из серой шерсти, ходил из комнаты в кухню, протирая чашки полотенцем, расставлял их на журнальном столике, выдвинутом на середину ковра. Кивнул, рассмотрев Аглаины чёрные косы и, не разрешив помогать, усадил в кресло. Витька стоял у книжного шкафа, доставая и перелистывая фотоальбомы.
— Дело пошло, Витя! — Альехо принес кипящий чайник и осторожно залил стеклянную колбу, придавил её металлической крышкой. — Сейчас расскажу подробнее, и знай: это серьёзный шанс, упустить нельзя. Слышишь меня?
— Да… — Витька аккуратно вдвинул среди книг альбом. Достал следующий, раскрыл.
— Сомневаюсь. Но услышишь — поймёшь. Вовремя ты мне позвонил. У тебя самого что? Проблема какая?
— Да.
— Ну, после расскажешь. Дождёмся Ольгу Викторовну… а вот, — и он крикнул в коридор, где загремел ключ, поворачиваясь в замке, — мама! Иди с нами чай пить. У меня новости для твоего любимца!
— Сейчас, Илюшенька. Рыжего покормлю.
Когда пришла и она, села в пододвинутое кресло, поправляя прозрачной рукой шпильки в седых волосах, Альехо вынул из старого серванта початую бутылку коньяку, качнул, рассматривая на свет.
— Надеюсь, с ним ничего не стало. За… да уж пять лет стоит. Как думаете?
Аглая покачала головой, улыбнулась, потому что Альехо посмотрел на неё с веселым вопросом. И украдкой глянула на Витьку, который, сидя на кухонном табурете, думал о чем-то, опаздывал кивать и улыбаться.
По комнате поплыл резкий запах спиртного, и Ольга Викторовна поморщилась, тоже с улыбкой.
— Ну, — Альехо поднял пузатую рюмку, обхватив ее толстыми пальцами, — за удачу?
— А? — Витька поднял голову.
— Выпей, мечтатель.
Пришел Рыжий, фыркнул непривычному запаху, проплыв посреди ног и ножек кресел, точным прыжком занял место на коленях Аглаи, упрятал лапы под грудь и стал смотреть яркими глазами на вазу с печеньем и горку бутербродов в плоской тарелке.
— А то борща? Дети? — спохватилась Ольга Викторовна, но Альехо замахал рукой:
— Потом, успеешь, мама. Дай мне сказать.
— Хорошо, Илюшенька.
Альехо откинулся на спинку стула. Сложив руки на животе, завертел пальцами. Оглядел сидящих и остановил взгляд на Витьке.
— Значит, так. Есть команда, делают новый журнал, глянец. Ребята молодые, азарт у них есть, умения есть. Но наивны, как все, кто под чужим началом ума набирался. Собрались вместе и хотят мир перевернуть. Тираж большой, спонсоры есть, реклама будет великая. Пригласили меня, дали карт-бланш, — он расцепил руки и поднял указательный палец, — на три номера! Три номера подряд могу делать, что хочу на десятке отведённых мне страниц. По договору они принимают всё, потому как мэтр. Витя?
— Я вас поздравляю, Илья Афанасьич, это здорово.
— Особой радости не слышу, но ладно уж. Фото для первого номера будешь делать ты. Под своим именем.
Звякнула ложечка, ахнула Ольга Викторовна, улыбаясь и прижимая руки к тёмной блузке. И в тишине стало слышно, как наяривает в широкой груди Рыжего мурчальный моторчик.
— Витя… — Аглая смотрела, как тот, опустив голову, мешает чёрный чай, стараясь не прикасаться к стенкам чашки. Подняв голову, встретил её взгляд и улыбнулся. От тихой и светлой его улыбки рука Аглаи на спине кота замерла.
— Это интересно, очень, — Витька стряхнул ложечку и положил её на край блюдца, — а почему же они наивны, Илья Афанасьич?