Оттуда же смотрели вверх. Когда купол стал похож на смутно видимую монету, Мерути остановился и сказал шёпотом, что хочет писать. Она, подведя его к чёрной дыре в стене, не отпустила маленькой руки, сторожко вглядываясь в сумрак. А после, оставив его на ступенях, сама сделала два тихих шага туда, куда не добирался свет факелов.
Дальше шли молча, постепенно спускаясь. Не было звуков, кроме потрескивания огня на стенах. А потом, цепляя глазами маячившую впереди освещённую дыру, встали, не решаясь пройти мимо её света. Он был виден наискось, белой полосой, вместо привычного уже чёрного штриха на стене, сложенной из больших квадров. Но Мерути тоскливо вздохнул, напоминая о сестре, и они медленно подошли к боковому входу, готовые полететь вниз, перебирая босыми ногами.
Дыра оказалась бесконечным коридором, по стенам которого светились входы куда-то ещё. Пустым. И Найя, переведя дух, быстро проскочила мимо, таща за собой мальчика. Тихо и пусто. Один лишь свет. Ступая ноющими от бесконечного спуска ногами, Найя подумала: он там другой. И, когда в череде чёрных дыр снова замаячила яркая, замедлила шаги, всматриваясь.
— Идём, — прошептал мальчик.
— Подожди.
Поставив его напротив бокового входа, прижала палец к губам и пошла по коридору к первому свету из стены. Мерути, переминаясь, ждал, глядя, как она смотрит внутрь.
— Иди сюда, — шёпот был почти не слышен в потрескивании факелов, и она махнула рукой, подзывая. Мальчик подошёл и взялся за её подол.
Найя смотрела, не зная, как уложить в голове увиденное. В чистой просторной комнате со скруглёнными стенами горами лежали вещи. Разные и много. Она видела книги, стопками, верхняя раскрыта и свесила обложку с золотом букв. Какую-то посуду, стеклянные колбы и плошки, стоящие на полу толпами. Предметы совершенно непонятные с цветными изгибистыми трубками, торчащими из пузатых туловищ. И рядом, так что она истерически хихикнула, переведя взгляд, горой плюшевые игрушки, яркие, блестевшие пластмассовыми глазами и высовывавшие толстые лапы из мягкой кучи. На широком столике у дальней стены, похожем на тот самодельный, за которым работал мастер, — мелочи, какие-то металлические диски, шарики и цилиндры, цепочки и бусины по виду стальные, пластмассовые и стеклянные, а среди них рассыпанные граненые карандаши.
Мерути дёрнулся, смотря на гору игрушек, и она придержала его поперек груди.
— Не надо.
— Это Странные Вещи!
— Для чего? Откуда?
— Это людям. Просто так. Они в лесу бывают, в схронах. Я вот его хочу!
Он показал пальцем на лежащего сверху незнакомого Найе зверя, коричневого, с длинным носом набок и хитрыми пластмассовыми глазками.
— Не надо, Мерути. Мы же — за сестрой…
Мальчик вздохнул, но послушался. Идя по лестнице, шёпотом рассказал:
— Это водяной чила. У него растёт сзади хвост, как у рыбы, а мех густой и теплый. Если кто много купается в холодной ночной воде, чила может забрать из тебя всё тепло. Но взамен даёт красивые камушки из-под большого водопада. Надо только, когда берёшь камушки, сказать ему страшные слова, чила испугается, и всё тепло выдышит обратно.
— Откуда ты это знаешь?
— Мы все это знаем. Я только не видел такого, сделанного. Он красивый.
— Да… — с сомнением сказала Найя, вспоминая унылый нос и хитрые пуговицы глаз игрушечного зверя, — но кто же это делал всё?
Мерути пожал плечами, удивляясь её любопытству к очевидному:
— Это — странные Вещи.
— Логично…
Теперь они шли немного свободнее и заглядывали в каждую освещённую дыру. Через десяток спиральных пролётов у Найи кружилась голова, не вмещая увиденное. Там были неизвестные станки, покрытые чеканной вязью рисунков. Химические приборы с засохшими на донышках колб белесым порошком. Какие-то, по виду алюминиевые, коленчатые стержни и колышки. Множество непонятных предметов, среди которых вдруг вспышкой по мозгу — самые обычные: зеркала на стенах круглой комнаты и на столиках в ней же — маленькие, с ручками, или круглые в богатых оправах. Около одной из комнат Найя застыла, не в силах отвести глаз от разложенных кресел и подставок, окружённых странными приспособлениями белого и жёлтого металлов. Мягкие блики, стекающие по поручням и захватам, походили на нечеловеческую кровь. А некоторые ложа тянулись длинно и были узкими, явно не предназначенными для людской анатомии. Мерути потянул её за руку.