Перед тем как подняться к Нет, я останавливаюсь посреди лестницы и на несколько секунд присаживаюсь на ступеньку. Сражение закончено, биенье моего сердца успокаивается. Я страшно устала и очень довольна. Я нашла в себе силы противостоять самой опасной девушке из «Розовой леди». Я победила робость, швырнув ее в лицо своей противнице. Я разжимаю кулаки и рассматриваю черные от грязи линии судьбы на ладонях. Неожиданно я вижу улыбку. Улыбку фаранга. Он смотрит, как я пробуждаюсь ото сна, в который он меня погрузил, разглаживая подушечками пальцев линии моего лица. Над лестницей даже звучит его шепот: «Мне пора идти». Я вижу, как он отодвигает прижатое к моему лицу тело, вынимает пальцы из моих волос, отрывается от меня с шуршанием рвущейся бумаги. Я сажусь на бамбуковом диванчике и вцепляюсь в него, как утопающий в соломинку, а он убирает в чемоданчик ласки кисточек и поцелуи влажного крема. Потом достает последнюю, самую большую баночку с белой мазью, опускает в нее ватный шарик и возвращается ко мне. «Нужно все снять», — грустно шепчет он, словно отец, вынужденный наказать ребенка. Я отшатываюсь, прижимаюсь спиной к стене, подтягиваю колени к подбородку и обхватываю их руками, словно защищаясь. «Я должен снять с тебя грим. Но я вернусь сегодня вечером, обещаю. Пока еще не время открывать наш секрет». После его слов я опускаю глаза и медленно, покорно открываю свое тело. Я вытягиваю ноги на кушетке, оставаясь сидеть, прислонившись спиной к стене. Он подносит ватное облачко к моему лицу и ласкает им кожу. У меня выступают слезы, они смешиваются с лишенным запаха кремом, смывающим мой сладкий грим, краски моей души. Мои губы дрожат от прикосновений шероховатой ваты. Меня пробирает озноб, когда я вижу испачканный комочек хлопка, который он бросает рядом со мной на кушетку, в кучу таких же комочков. Смыв все, он нежно дотрагивается до моих блестящих девственных щек, повторяя пальцами придуманный им рисунок, и шепчет мне на ухо: «Я приду сегодня вечером, и завтра, и послезавтра…»
Когда он оставил меня в норе одну, у меня возникло чувство, что я исчезла вместе с ним, стала невидимой, потеряла себя.
Но я ошибалась. Оливье, гримируя меня, подарил мне другую душу. И пусть на коже уже не было ни малейших следов краски, встретившись с Ньям, я ощутила силу этой души в моем теле.
— Нет, не уходи. Останься еще хоть ненадолго.
Услышав умоляющий голос Нет, я застываю перед дверью. До меня доносятся шум шагов, шуршанье простыни, звяканье ключа. Моя подруга не одна. Она привела кого-то домой, нарушив правило, которое всегда свято соблюдала: «Клиента обслуживаем или у него, или в норе. Через этот порог он переступать не должен».
— Я приду завтра. Ну все, оставь меня! Мне пора на работу!
Мне кажется, что за стеной раздается рычание. Я узнаю его и в панике с ужасом оглядываюсь, ища выход из положения. Передо мной только коридор с рядом дверей в квартиры, занятые незнакомыми людьми. Дальше — ступени лестницы… До них я добраться не успею.
— Надо же, Нонг! Ты словно из-под ливня из грязи!
Тигр вздрагивает, увидев меня, всю промокшую, на пороге. Но на его лице сразу же появляется злая, издевательская улыбка. На нем мятая белая рубашка и черные брюки. Его только что вымытые волосы зачесаны назад. Зловоние перегара недавно проснувшегося зверя замаскировано совсем не подходящим и не принадлежащим ему запахом — ароматом перечной мяты.
— Ну ты не стой там, проходи. Я все равно уже ухожу, — говорит он, отодвигаясь немного в сторону, чтобы освободить мне проход.
Он лжет. Он не уходит, он держит мне дверь, он приглашает меня войти, чтобы показать, что пометил квартиру Нет как свою территорию и что он вернется в мое убежище.
Но я не опускаю глаза и не убегаю, я расправляю плечи. Гнев просыпается у меня в животе, словно ребенок, который толкается, напоминая, что голоден. Я делаю шаг вперед, гордо подняв голову, мне помогают воспоминания о макияже, о ласках. Я — Докмай, и даже больше. Я переступлю порог без трепета. Когда я прохожу мимо тигра, он шепчет:
— Знаешь, а я тебя узнал!
Его лапа трогает мою голую руку, будя воспоминания. Я напрягаюсь. Я сдерживаю вопль и рычу:
— Не прикасайся ко мне!
Мой тон изменился, я говорю тем же голосом, что и с Ньям. Низким, сильным, угрожающим, как раскат грома. Ярость разожгла во мне огонь, который плещется в глазах и ошеломляет тигра. Руки сжались в кулаки, я готова к драке. Я выкину его из квартиры, я захлопну дверь перед его лицом. Проветрю комнату, выстираю простыни, продезинфицирую пол. Уничтожу его следы. Уничтожу его самого.