Она подошла к нему совсем близко.
— Добрый день,— совладав с волнением, сказала Татьяна.
Воронов ответил не сразу.
— Кажется, уже вечер. Даже ночь. Впрочем, здравствуйте.
— Да, да, уже ночь, правда. Я искала вас весь день,
— Меня? Хм!..
— Где только не побывала, и все зря,.
Фонари мигнули и совсем погасли.
— Зачем я вам?
Татьяна почувствовала, как от него пахнуло водкой. И хотя Татьяна совершенно не выносила водочного запаха, она на этот раз не отшатнулась, даже не отошла ни на полшага назад. Оказывается, Воронов тоже очень высокий. Хотя, конечно, не такой, как тот белобрысый. Татьяне не так уж трудно смотреть Воронову в глаза, голову совсем не надо закидывать так сильно.
— Я целый день искала вао,— повторила Татьяна, не зная, как и с чего начать разговор.
— Это я слышал. Дальше?
— Мне хотелось поговорить…
— О чем? — резко спросил Воронов.
Татьяне показалось, что в его голосе прозвучали нотки испуга.
— Нам не о чем говорить,— сказал он быстро.
— Вы не узнали меня? Я из сберкассы. Вы у нас вчера были.
— Вчера? У вас?
— Ну да. Вы еще, помните, сказали нам про Титова.
— А-а, теперь припоминаю. В самом деле, вы там тоже были вроде.
Он, похоже, окончательно взял себя в руки.
— Ну, конечно, вы там были. Я еще подумал, что вы еще ничего себе. Клянусь честью. И сейчас могу со всей категоричностью подтвердить это. Даже под присягой.
Теперь Татьяна отшатнулась от него. Какое-то время она растерянно молчала. Потом глухо проговорила:
— Вы считаете, нам не о чем говорить?
— Нет, почему же, я этого больше не утверждаю. Давайте поболтаем. Обстановка как раз подходящая для… разговоров. Соответствующая, так сказать, обстановка. И время у меня есть, право слово. А у вас?
Татьяна вдруг отчетливо поняла, что подсознательно она была уверена в этом — в том, что деньги именно у Воронова. И только все время старалась убедить себя, что он совсем не такой, что он не пойдет на это, не может пойти. Но знала: это он взял. Взял, но, возможно, еще вернет. Все-таки он человек.
Она поднялась на цыпочки, размахнулась и залепила ему пощечину. Звонкую, раскатистую.
Потом повернулась и пошла прочь.
Она знала, уверена была, что он не бросится за нею, но все же ускоряла и ускоряла шаг.
Дальше, дальше от него, от этого ужасного человека! Уйти, убежать, и чтобы никогда больше не встретить его. И слов его не слышать, и самого голоса. Голоса, которым он бахвалился о землячестве с Германом Титовым.
А может, и это неправда — то, что он земляк Титова? Действительно, разве он может быть земляком такого человека? Никакой он не земляк. Он вообще ничей не земляк.
Снова зажглись фонари. Теперь они горели ярко, и вокруг стало светло, как днем.
Автобусы уже не ходили, и Татьяне почти целый час пришлось добираться до общежития.
А наутро в половине десятого она была уже у сберкассы. Нина Ивановна и Зина, пришедшие, как обычно, без четверти девять, очень удивились, увидев ее.
— Забежала еще раз попрощаться,— бодро сказала Татьяна.— Перед тем как уехать насовсем. Я ведь сегодня уезжаю!
Прохлада в помещении показалась такой привычной, что даже в груди защемило.
— Знаете, я встретила Воронова,— сказала Татьяна.
— Какого Воронова? — не поняла Нина Ивановна.
Зина настороженно остановилась, не дойдя до своего столика.
— Ну, того… Который брал тогда деньги по аккредитиву. Совершенно случайно встретила. Он очень обрадовался. Вот хорошо, говорит, что я вас встретил. Ваша кассирша, говорит, передала мне деньги. Я пришел домой, смотрю — лишние. Побежал, говорит, чтобы вернуть, а сберкасса была уже закрыта. А вчера у вас выходной был. Так я, говорит, сейчас иду к вам. Возьмите, говорит, пожалуйста, а то мне очень некогда. И правда, он очень куда-то торопился. На экзамены, наверно.
Нина Ивановна сперва побледнела, потом покраснела и засветилась вся.
— Какой благородный молодой человек! — прочувствованно сказала она.— Вы только подумайте! Зиночка, родненькая, наконец вы в самом деле покатите на Черное море! Я вам так завидую!
Зина пристально посмотрела на Татьяну. Татьяне удалось выдержать этот взгляд. Она положила на Зинин столик деньги и пошла к выходу. В дверях обернулась, подняла руку:
— Прощайте, милые мои! Кстати, Зиночка, вы были правы: черный панбархат теперь совсем не в моде. Я решила взять себе парчи. Такой золотистой, знаете?
Она помахала рукою и вышла.
Перевод с белорусского автора.
1961—1962