— Не считаю это смешным, — проворчал Эток уже не так чванливо.
— Зато спеси сразу поуменьшилось, — отсмеявшись, сказала Гайне.
— Госпожа, я стерпел бы это от господ или от прелестных деток Михаса, на крайний случай от госпожи Тауры (хотя она так никогда бы не поступила, если бы ее насильно не вовлекли, я уверен). Но вы! Вы всегда так хорошо ко мне относились, — Эток спрыгнул с подушечки, и ласково мурлыча слова, подошел к Гайне и потерся о ее шикарные сиреневые шаровары. Он долго говорил и долго терся, пока не стал почти сухим. Тогда то и обнаружился весь страшный замысел Этока. Чтобы очистить шаровары Гайне теперь потребовалось бы изрядно попотеть, потому что налипшая шерсть Этока свисала клоками то тут то там, а избавиться от кошачьей шерсти в любом из миров дело не последней сложности.
— Ну, ЭТОК, — Гайне прожигала кота взглядом. Это было воистину ужасно.
— Родная, ты дымишься, кажется, — с любопытством оглядывая возлюбленную, сказал Гай.
— Что? — Гайне отвлеклась.
Первой не выдержала я, и залилась смехом, ко мне скоро присоединилась Таура, а за ней и вся честная компания. Последней присоединилась Гайне. Эток был хоть и мокрый, но вполне довольный собой и своей выходкой.
Мы горячо попрощались. Особенно трогательным было прощание дочурок Михаса с папой и Гаем, который, оказывается, приходился всем троим крестным отцом. Самита, начинавшая уже говорить свои первые фразы, что-то неразборчиво лепетала.
— Не думал, что она заговорит на языке земель Ардора, — с упреком сказал Михас Тауре, как будто она была в этом виновата.
— Это все мои корни. Подумаешь, к твоему приезду она будет лопотать на человечьем, почти как ты.
— Я не собираюсь так долго ездить, — возмутился Михас, — Я очень хочу увидеть младшенького.
— Ага, точнее младших, — сказала заскучавший Гай, — точнее вторую партию.
— ГАЙ, — Михас метнул в друга такой взгляд, которого хватило бы, чтобы убить простого смертного. Но Гай то ли оказался бессмертным, то ли непростым, лишь пожал плечами и пробормотал что-то насчет шуток и отсутствия чувства юмора.
Мы погрузились в Марлен. Михас, дувшийся на Гая, взял управление гусеницей на себя, а мы сидели в одном из подкожных мешков.
— Свята, ты не будешь против, если будешь ночевать во втором подкожном мешке? Там, где багаж. Просто нас трое и места нам нужно больше. Но и с собой мы тебя поселить не можем, — сказал Тамареск.
— Мне все равно. Лишь бы вы меня не бросили, — рассмеялась я.
— Мой уважаемый друг хочет сказать, что стесняется ехать с вами в одном подкожном мешке, хотя очень бы этого желал, — перевел Гай.
— Твою мать, какого Хетса?! — взорвался Тамареск.
— Не ори, друг, скажи еще, что я не правильно перевел.
— Михас на тебя обижен, он тебя не спасет, — хищно улыбнулся Тамареск.
— Не угрожай мне, — пожал плечами Гай, — тоже мне — великий мститель.
— Я не угрожаю, я довожу до твоего сведения, чтобы ты попридержал язык, во избежание получения тяжких телесных повреждений!
— Свята, поднимитесь! — послышался сверху голос Михаса. Подняться наверх, не останавливая гусеницу можно было только одним способом: вычихнуться. Я подошла к тому месту, где заканчивались ноздри гусеницы, по-моему, это называется хоаны. Они были полностью в мой рост, я встала в них и легонько пощекотала стенку. Мощным потоком воздуха меня вынесло прямо на антеннку, я уцепилась за нее. Марлен мягко перенесла меня и усадила рядом с Михасом.
— У вас голова еще не болит от двух этих балаболов? — спросил Михас.
— Нет, если честно.
— Сейчас начнется самая красота, — улыбнулся Михас, — СтароФОЛМиТская дорога. Леса тут превосходные, не чета, конечно, силлирийским, но по местным меркам самое то.
Эток мирно спал на коленях Михаса, я смотрела по сторонам. Ворота Ясве были позади и пропадали за поворотом серебристой рыбной косточкой. Насыпную дорогу (других в ФОЛМиТе просто не было, я об этом позаботилась) обступал темно-зеленый лес, не шишкинский, как в моем родном мире, а Васнецовский, как с картины "Иван-царевич и серый волк" — зеленая пелена, за которой тьма непроглядная. Меня пробрала дрожь, вспомнились ни к чему белорусские и брянские партизаны.
— Нравится? — тихо улыбался Михас.
— Очень, — сказала я.
— Спасибо вам, — сказал Михас, — Мне очень хорошо тут живется, и всем хорошо живется. Спасибо, что придумали все это.
Меня передернуло. Михас спокойно смотрел вперед и улыбался одной стороной рта.
— Даже, если бы вы… не так. Особенно, если вы придумали всех нас троих и наши приключения, это здорово. Только вот как спасти Тау теперь?