— Я не знаю, я сама думаю. Даже задаюсь вопросом, а зачем нам куда-то ехать? Почему нам надо куда-то ехать? Мы же даже примерно не знаем, как Тау спасать.
— Прежде чем кого-то спасать, надо знать, от чего спасаем, — философски изрек Михас.
— Логично, — медленно произнесла я, любуясь елью, обсыпанной как новогодними игрушками, шишками.
— А кому, как ни вам знать, почему Тау погибнет. Заметьте, не "от чего" (это метеорит и так ясно), а почему?
— Вселенная говорила, что Тау молодой мир и именно поэтому его надо спасать. Она убирает только отжившие свое миры.
— Вселенная? — удивился Михас, — его голубые глаза аж вспыхнули.
— Да, я говорила с ней, перед тем, как попасть сюда. Это был интересный разговор, — я углубилась в воспоминания.
— Угу, — Михас углубился в размышления.
— Она говорила, что жизнь Тау это и моя жизнь, умрет он, умру и я. Даже сравнение какое-то красочное привела, — тут меня, как громом поразило.
До этого момента я и не представляла, что настолько плохо помню все, что было со мной в том мире. Я четко помнила Комрада, помнила его измену, даже цвет Надиного белья я помнила, но что было потом? Потом я его прокляла. Я стала последовательно развертывать события, чтобы найти то место, с которого я не помню. Потом он исчез… а я? Что было со мной? Бессвязные куски времени, расползающиеся по памяти, как гнилая ткань под иглой. Меня, как и не было, я сразу оказалась дома у Вселенной, а после здесь. Все скверно.
— Госпожа, — сказал Михас, — лицо его было озабоченным, — ты знаешь кто такой Йодрик Скрипка?
Лицо у Михаса было перекошено, он побледнел, но договорил имя до конца.
— Конечно, знакомо, — еще один удар мифической молнии в темя, — С тобой все в порядке, Михас?
— Я вспомнил его имя, но пока произносил, чуть не умер. Он всегда был с нами, но потом исчезло все, что о нем напоминало, даже воспоминания людей. Не пожелаю я еще кому-то вспомнить его имя. В тот же вечер появились вы, — мрачно проговорил Михас.
— Естественно. Я вспомнила очень важный кусок. Когда я вышла из дурки.
— Откуда?
— Из дома скорби. Там содержат психически нездоровых людей. Я как-то сидела дома, и мне было очень и очень грустно. Потом я решила почитать свой роман о Йодрике — это мой первый роман о Тау. Но мне вдруг стало еще хуже, и с дура ума я удалила это роман из компьютера, стерла, после чего встретилась с Вселенной, — честно призналась я.
— Угу, — Михас кивнул и стал еще более мрачным.
Он встал, легко прошелся по спине гусеницы до самого ее хвоста, оттуда после недолгой борьбы Михас вернулся с добычей.
В руках у Михаса был слегка потрепанный, бессознательный, но живой господин Шос.
Глава 5. Допрос
Бессознательную тушку господина Шоса сложили к Тамареску и Гаю под присмотр. Гай связал Таугермана покрепче. Мы с Тамареском были очень обеспокоены, потому что неожиданный визит того, от кого я собралась убегать, значил что-то больше, чем просто совпадение или случайность. Но кто же он такой, этот слащавый господин Шос, который преследовал меня на набережной, который, возможно, написал на мостовой: "Я люблю вас, Святослава!", а теперь оказался здесь?
Мне было любопытно, страшно и обидно одновременно. А все почему? Потому что господин Таугерман, простите за вольность стиля, псих.
Психи меня всегда любили, дурка это особенно показала. Ну, на что мне ненормальные в таком количестве, в каком они присутствуют в моей жизни?! Солить разве что… Может возникнуть вопрос: с чего вдруг я взяла, что Шос — псих? А, по-вашему, драться с первым встречным, дабы спросить имя дамы, которая не хочет знакомства — это нормально? По мне, так нет! Преследование я тоже считаю далеким от нормы проявлением.
Пока я размышляла, Тамареск рассказывал о том, как мы познакомились с уважаемым господином Шосом. Рассказ свой он почему-то завершил тем, что в комнате у меня кто-то ходил.
— Ты же помнишь, Свята? — спросил он, наконец.
— Помню, даже могу кое-что добавить, — мрачно сказала я.
— Что именно? — Михас пытливо посмотрел на меня. Пуаро и Мегре в одном флаконе, честное слово!
— Никто разве не видел на площади надпись: "Я люблю вас, Свята!" или "Святослава!", я толком не помню?!
— Нет, — на меня удивленно смотрели все трое.
Тамареск заметно побледнел. Странно, если даже Тама и сделал это, то почему никто этого не видел? А я еще удивлялась, почему Гай не шутит на тему надписи? Выходит только я ее видела…
— Хорошо, Хетс с ней с надписью. Ночью, когда Тамареск слышал, будто кто-то ходил в моей комнате, я чувствовала чье-то присутствие, но никого не видела.