— Рассказывайте, — я села за стол, Михас сотворил фруктов.
— Да, и рассказывать-то нечего особенно. Когда ты пропала, то Тау сильно расстроился, нам чудом удалось выжить. А когда он сменил гнев на милость пришли древние Боги. Они подсказали, что необходимо швырнуть Этока в море, потому что дверь теперь в море Наеко и только Эток сможет тебе помочь.
— Он говорил, он сам прыгнул в море, — сказала я.
— Слушайте его больше, госпожа, — хохотнул Гай, — мы уговаривали, требовали, пугали, пока Тама, наконец, не рассердился и не зашвырнул скотину подальше в море.
Я рассказала в свою очередь про Инессу и про битву с Вселенной. Друзья только качали головами.
— А ты неплохо выглядишь, — сказал Михас, — это Тамы ребенок?
— Да, — улыбнулась я, — Как твои малыши?
— У него шесть девочек, и жена: итого старый лис — Михас теперь в окружении семерых женщин. Он всегда любил женские общества, — смеялся Гай.
— А я, смотрю, ты так и не женился?! — поддела я Гая.
— Не женился, — гордо ответил он, — Гайне не хочет, — печально продолжил он, — она говорит, мол, мы итак вместе, нам и без этого хорошо.
— А разве плохо? — спросила я.
— Но, я впервые захотел жениться, а она — ни в какую.
Глава 3. У кошки девять жизней
В кухню вошел Тамареск. Он порывисто меня обнял, в глазах его стояли слезы.
— Он умер? — спросила я.
— У меня ничего не получается, — тихо ответил он.
— Так, я что-то ничего не понимаю, — встрял Гай, — что происходит?
— Я не сказала вам. Эток погиб, спасая меня. Тамареск пытался воскресить его…
— У меня ничего не получилось, — хмуро Тама сел за стол. Я обняла его за плечи.
— Вот, что за чудовища? — задумчиво сказал Гай, — не виделись год, а страдают из-за какого-то кота. Тама, ты хоть заметил, что твоей демиурге рожать скоро?
— Гай, я тебе наваляю сейчас. Вспомню молодость, ей-богу, — мрачно проговорил Тамареск, — Эток — мой кот… это даже больше, чем друг… Мы с ним и огонь, и воду, и все, что только можно прошли.
Тамареск порывисто встал.
— Я попробую еще раз. Прости, родная, — шепнул он мне.
— И, да, Гай, я заметил, — бросил Тама у дверей.
— Он очень расстроен, — пояснила я.
— А то мы не заметили, — огрызнулся Гай, — я этого кота тоже любил. Он не просто кот, какая еще скотина смогла бы заговорить? А Эток смог, и архиепископом стал…. и вообще…. Хорошая была скотина.
— Свята, а что его действительно нельзя воскресить? — грустно спросил Михас.
— Ар сказал, что родная земля его воскресит, — сказала я, — Господи! Да что я сижу, дурища!
Я вскочила и сбегала в комнату Тамареска, схватила со стола листок бумаги и карандаш и написала: "Земля, в которой лежит Эток, станет его родной и воскресит".
— Видят, все возможные Боги, я делаю, что могу, — сказала я сама себе.
Вдруг низ живота пронзила острая боль, я задохнулась и на секунду потеряла сознание. Когда очнулась, то воды уже отошли. Я стала звать на помощь, прибежали Михас и Гай.
— Я рожаю. Повитуху, скорее, — сказала я.
Мужчины переглянулись.
— Я позову Гайне, — сказал Михас.
— Я позову Тауру, — сказал Гай.
— Да хоть кого! — вопила я.
— Родная, что с тобой? — ворвался Тамареск.
— Я рожаю немножко, — отозвалась я.
— Да, что ж за день сегодня, — удивился Тамареск и стал перетаскивать меня на кровать.
— Ты сам жаловался сегодня на скуку. Сам виноват, — резюмировал Михас, надевая белую шляпу.
Они ушли.
— Как ты, родная? — участливо спрашивал Тамареск.
К тому моменту схватки стали утихать.
— Рожаю потихоньку, — ответила я, — я очень рада, что я тут, с тобой.
Тамареск целовал мои руки.
— Держись, моя хорошая. Скоро придет помощь.
— Ты не бойся, любимый. У нас уже очень мудрый ребенок. Как там Эток?
— Я не знаю, я бросил его, как только услышал твои крики.
— Сходи, посмотри, — сказала я.
— Ты уверена?
— Да, абсолютно. Мне кажется, что я уже и не рожаю особо.
Тамареск ушел, но ровно через минуту, как я отпустила его руку, поднялась дикая боль. Естественно, я закричала.
Он принесся вместе с коробкой, в которой лежал Эток.
— Это чтобы не бегать по нескольку раз, — сказал он, ставя коробку рядом, — Что случилось?
Я схватила его руку и заплакала, было больно и страшно.
— Ну, ну, ну. Тихо моя хорошая. Теперь уже все. Скоро все закончится.
Боль постепенно сходила, становилось легче.