— Михас, ничего не вижу страшного. Силлиерихи — памятливый народ, — тоном эксперта сказал Гай, — потом я на половину силлиерих, и народ наш очень дружен.
— А слышал, будто бы они полукрвок убивают? — спросил Михас.
— Полу-ардогов да. Но не волнуйся Тама, мы ежевечерне будем брить тебя, чтобы никто не догадался, что ты наполовину ардог.
— Не дамся.
— Мы ночью побреем.
— Учти, с утра я тебе наваляю так, что даже Михас не спасет. Мои волосы — мое достояние, я не собираюсь бриться.
— Аааааа, кажется, я понял, — подмигнул Михасу Гай, — Михас, ты помнишь, как выглядит наш друг?
— Помню. Он очень эффектный юноша.
— Он же страшен, как помесок ардога и силлериха. Твоя "абсолютная память" подводит тебя, мой бедный больной друг. Потому Тама и отрастил бороду и усы, и перестал стричься, чтобы скрыть от нас то, как он уродлив.
— Смейся-смейся, смертный, — зевнул Тамареск.
— Потому и не хочет бриться. Но представь, Тама, какая роскошная шерсть у тебя будет после.
— Иди ты, дорогой друг Гай… помогать Михасу.
Из леса, довольный собой и жизнью, вернулся Эток. В зубах он нес пеструю птичку. Силлирийский соколоклюв был мертв, голова его безвольно болталась в зубах кота. Эток положил птицу к ногам хозяина.
— Я плохо тебя кормлю? — обиделся Михас.
— И зачем мне эта тушка? — удивился Тамареск.
— О, какие перья! — возопил Гай и бросился к птице.
— Михас, — начал примирительно Эток, — ты бесподобный творец, но инстинкт никуда не денешь. Тем более, это старый соколоклюв, которому уже ничего не страшно. Это было не трудно. Гай, не ощипывай его, в бульоне он не вкусный и жесткий! И потом он все еще жив — я придушил его и он уснул. Тама, я тебе принес чисто похвастаться, птица моя и точка.
— Какой ты стал высокомерный, Эток. Жаль, весь свой скипидар я забыл в Пратке.
— Тама, я давно хотел с тобой поговорить. За что ты меня так ненавидишь? Скипидар, мытье, бритье? За что мне все это?
— Я так тебя воспитывал.
— Тоже мне воспитатель, — фыркнул Гай.
— Мне нечего сказать, — сказал задумчиво Эток.
— О, наш птенчик очнулся, — обрадовался Гай.
— Сиятельные господа, я уже в пятый раз зову вас есть. Если вы не придете, я все уберу и питайтесь своей тушкой на здоровье! — возмущался Михас.
— Кушайте ребята, я присмотрю за ним, — махнул лапой Эток.
Все плотно пообедали, забрались в карету Тамареска и покатили дальше на запад.
Гуугль, так звали соколоклюва, спал. Они договорились с Этоком, что не будут друг другу мстить и тем более друг друга есть (Соколоклювы от природы хищники).
— Такими темпами через два дня мы будем за границей, — заметил Михас.
— Давно пора бы уже, — ответил Гай.
— Давно не давно. А если бы вы не просили трехразового усиленного питания и привалов на ночь, мы бы доехали быстрее, — недовольно ворчал Михас.
— Зато мы отъелись, — важно похлопал себя по тощему животу Гай.
— Ну да, ты больше всех отъелся. Как был тощий так и остался, — заметил Михас, — а вот Таме его свитер уже маловат будет.
— Это ты виноват, — мгновенно отозвался Тамареск, — не зачем так вкусно творить мясо и разные другие вкусности.
— Ну, специально для тебя буду готовить невкусно!
— А ты не умеешь.
— Что не умею?
— Творить не вкусно.
— Тут ты, пожалуй, и прав, — самодовольно согласился Михас.
Спустя еще два дня довольной, сытой жизни герои прибыли на границу с силлиерихами. Место было очень живописное. Перед тем, как переехать ее все вышли из кареты и посмотрели на открывающуюся местность. ФОЛМиТ оканчивалось большим обрывом. Местности силлиерихов находились ниже относительно ФОЛМиТа на двадцать километров. И с края обрыва открывался такой вид, что дух захватывало. Покрытая изумрудными лесами долина силлиерихов, вся была испещрена мелкими и крупными артериями ярко-голубых рек, деливших долину на своеобразные сектора. Вдали сверкали розово-зелеными огнями две столицы — Силлирилл и Гаутара. Двуединая столица была соедина длиннейшим мостом из стекла, да и оба города были полностью из стекла. Изредка, под неверными лучами солнца блестели поселения силлиерихов.
— Эм, господа, вам не кажется, что нас настигают первые трудности? — проговорил Михас.
— Молчи, дурень, смотри как красиво, — выдохнул Гай.
— Я заткнусь, если ты скажешь мне, где здесь изумрудный лес, а где волшебный, — возвразил Михас.
Вдохновенные лица путешественников приобрели выражение крайней растерянности.
— Четко описано…