— Как и способность молоть чушь, — отбрил Михас, — перестань трепаться и быстро расскажи о чем твой диплом.
— Зачем тебе?
— Не мне, вон той милой леди, которая сейчас будет плакать, потому что ей очень плохо. Я знаю женщин лучше, чем ты.
— Ой-ой-ой, подумаешь.
"Одного я привел в форму!" — мысленно усмехнулся очень довольный собою эпикуреец Михас.
Гай пробрался к Гайне и сел рядом с ней. Недолго они молчали.
— Что тебе молол тут этот толстяк? — спросил наконец Гай.
— Что-то про создателей мира.
— А! Опять он про своих демиургов, — отмахнулся Гай, — нашел о чем с девушкой поговорить.
— Тебе не нравится эта теория?
— Не лучше некоторых. Сойдет.
— Но ты же ее развил! Так Михас сказал.
— Развил, — неохотно признался Гай, — я написал по ней диплом, а когда пошел защищать свою работу, то встретил глухую стену непонимания. Да еще Тама добил, шлепнул по спине и говорит: "Присутствие демиурга в мире несомненно". Зануда пушистая, — Гай завелся не на шутку, — хотя сам исследовал землю Тау со всех мест, которые доступны пятикурснику Гуманитарного факультета славного города Пратки. И сделал кое-какие выводы, пока наш кот не… приложился… к этой работе и не сподвиг нас на эту экспедицию.
— Ты так интересно рассказываешь, — улыбнулась Гайне. И солнце заиграло в ее глазах, как в воде осенней речки. Гай залюбовался и замолчал. Сколько они так сидели никто сказать не мог, но их пробудил крик Михаса:
— Дельта Хикона!
Тамареск вскочил на ноги, ударился головой об ось одной из карет, упал обратно и захрапел. Друзья посмотрели на него с удивлением. Гай, ловко пролезая сквозь кареты, оказался возле друга и потрогал его голову.
— Вроде цел, что этому ардогу сделается! Тама! Просыпайся, пушистик!
Тамареск открыл глаза.
— Ты чего ось портишь, скотина? — сурово нахмурился Гай.
— Чего? Отстань от меня, победитель кошек.
— Ты только что вскочил и ударился лбом об ось кареты, — рассмеялся Михас.
— Не знаю. Вы опять хотите посмеяться надо мной, — ворчливо отозвался Тамареск встал и отряхнулся.
— Ничего не болит? — спросила Гайне.
— Не болит.
— А чем ж там болеть, кость она и есть кость. Не сломана, значит, не болит, — сделал вывод Гай.
— Не зли меня, грязный полукровка, с утра, это плохая примета, — причмокнул Тамареск.
— О, нет, — Гай пал ниц перед другом, — не кусай меня, о великий ардог.
Гайне сначала смотрела на эту сцену с недоумением, но вдруг прыснула. Все долго смеялись.
— Господа, еще минута и мы пропустим самое великолепное зрелище в нашей жизни, — пытался угомониться Михас.
Сквозь стеклянные стены ногава были виден горизонт. Дельта кипела под заходящим солнцем, разукрашивая на свой манер болотистую местность. Зеленый потерял свою силу, вся земля стала желто-коричневой. Небо потеряло свой голубой свет. Солнце стало белым. От него по небу, словно перья мифической птицы Лин-пала-у, разплескались синие, лиловые, красные, оранжевые полосы цвета. Они играли, блестели, переливались так, что кружилась голова.
Эток забрался на плечо к хозяину, чтобы видеть это великолепие. Михас, как родную дочь прижал к груди "детку". Гайне, сама для себя неожиданно, оказалась в крепких объятиях Гая. Младшая из младших присела на что-то и ей даже удалось положить голову на его плечо.
Глава 9. Ногавокрушение или немного о том, как молния дважды попадает в одно и тоже место
Ногав накренился и с треском, хрустом и звоном полетел вниз. Криками и воплями наполнилась долина Хикона. Цепляясь за ветки, ногав разбивался, и наконец упал, окатив стеклянными брызгами джунгли. Тамареск в последнее мгновение успел смягчить землю, поэтому обошлось без переломов. Путешественники выглядели так, как будто на них напало дикое стадо бешенных кошек: все расцарапанные, с садинами и синяками, горе-студенты и принцесса поднимались с земли.
— Это тебе большое спасибо, что смягчил землю-матушку, но как нам теперь стираться?
— Ну, если тебе не нравится, то как тебя порадует перспектива, что земля-матушка станет тебе вечным пристанищем, Гай? — ответил Тамареск.
— Я же сказал: "большое тебе спасибо", а про постирушки это я так к слову, — замялся тот.
— Помогите мне разобрать кареты, болтуны, — проворчал Михас.
— Хозяин, — раздался отчаянный мявк откуда-то сверху, — Хозяин! Спаси меня.
— Эток, спасу, если а — ты скажешь где ты, б — не будешь тратить, сам занешь что по напрасну, тем более что кажется ты неплохо напуган.