— Тебе ходить не положено! — воскликнула я.
Насекомое обернулось и посмотрело на меня своими кривыми маленькими глазками, и выражение было в них следующее: "Ну, и дура ты! Тебе может и нельзя, но я то хожу!"
— Да, стой ты! Дай я тебе хотя бы ноги получше нарисую!
Насекомое подумало и вернулось в исходную позицию. На столе нашлось местное подобие ластика. Я стерла лапы у насекомого (это ему было неприятно) и стала рисовать новые. На этот раз я очень старалась. Насекомое ушло от меня вполне довольное. На краю листа оно взмахнуло крыльями и исчезло. Появилось оно на другом листе и увлеченно всасывало в хобот буквы.
Я была, мягко говоря, в шоке.
"Плед" написала я на листочке. Буквы мгновенно исчезли.
В коридоре послышалось шуршание, пришли мои спасители. Как же не вовремя! Свитер Тамареска слегка прикрывал то, что у людей ниже спины. Я была в панике.
— Святослава? — кто-то меня звал.
— Госпожа, где вы? — взволнованный голос Тамареска у самой двери.
Ручка повернулась, дверь приоткрылась и хозяин дома заглянул внутрь. Что он увидел я не знаю, не видела его лица. На меня сверху свалился плед, укрыв с ног до головы.
— Я тут, под пледом, — быстро сказала я. Ловко стянула плед с головы и замоталась в него, — Прошу прощения, я ваш свитер взяла. Полотенец не было, а я замерзла.
— Что такое полотенце? — спросил Тамареск.
Все ясно.
— Ну, это тряпочка, которой вытираются, — как могла объяснила я. — Я ваш свитер взяла, ничего?
Тамареск соображал что-то, видно думал о скрытом смысле чудого для него слова "полотенце".
— Я сниму, если вы против, — отчего-то сказала я.
Тамареск был недвижим и в мою сторону не смотрел, словно завис.
Я начала снимать свитер, параллельно заматываясь в плед целиком.
Тамареск бросился ко мне. Я хотела дать отпор, но он, проигнорировав меня, схватил листок, где мирно паслось мое буквоедливое насекомое.
— Это что?! — спросил он. Судя по всему он был в гневе.
— Это… я еще не придумала ему имя, — нарочито легкомысленно ответила я, — это Буквоежка.
— Откуда он взялся? — Тамареск посмотрел на меня. О, если бы взгляды могли убивать.
— Я его нарисовала. Мне нечего было делать. Он взял и ожил.
— Но это невозможно! — Тамареск взмахнул руками.
Буквоежка полетел в угол страницы. Другая рука господина Патанды задела меня: плед предательски выскользнул из рук и упал на пол.
— Ой, — только и хватило меня.
Мы стояли, глядя друг на дурга вечность. Тамареск и о Буквоеде забыл. Тот уже вил себе что-то вроде гнезда в углу.
— Простите, — Тамареск резко развернулся.
Я принялась снова укутываться. Под бородой и волосами мне было не рассмотреть, покраснел он или нет.
— А откуда взялась эта материя, — наконец спросил он, не поворачиваясь.
— Я написала на листе бумаги слово "плед", спустя время он на меня свалился.
— И это чудище, что сожрало мою статью, тоже ожило, как только вы его нарисовали?
— Да, я его еще и перерисовывала, когда он уже двигался. По-моему, он все понимает.
— Зато я ничего не понимаю. Простите за беспорядок, — сухо отрапортавал он, направляясь к двери, — Сейчас к вам придут женщины, они помогут вам одеться.
Тамареск взглянул на меня. Мне показалось, что в его глазах блеснула злоба.
Глава 8. Мода на Тау
Я не чувствовала за собой никакой вины. Скорее я чувствовала, что нашла способ управления реальностью. Тау был создан на бумаге, так почему б мне не управлять им тем же путем?
В комнату вошли две дамы. Обе были красивы, но каждая по-своему. Первая высокая, с большими светло-карими, почти желтыми глазами, приятными чертами лица. Кожа ее была пергаментно серой, а волосы были заплетены… я не знаю как здесь, а в моем мире это называется дреды. Они были подхвачены цветастой повязкой, а на конце каждого лока был либо бубенчик, либо перышко, либо еще какая-то безделушка. Она была стройной, хотя и крупной девушкой, с грациозными плавными движениями царской особы.
Вторая была невысокой, на голову ниже меня (не самой высокой женщины в мире), круглолицая, с чудесными серо-зелеными глазами с карим "солнышком" вокруг зрачка, в которых блестел огонек уже готовой шутки или остроумного замечания. Черты лица были приятны и и лучились улыбкой, которая не сходила с ее губ. Каштановые волосы, похожие на волосы Комрада и Тамареска выдавали в ней дочь ардогов.
— Доброго дня, госпожа, — сказала строгая высокая дама.
— Добрый день… эээ… дамы, — ответила я.
Девицы посмотрели друг на друга и едва сдержались от смеха.