— Тихо ты, — крикнула я.
Гусеница развернула меня к себе и поднесла к одному глазу. Сеточки большого черного глаза смотрели на меня с угрозой и интересом. В детстве мне всегда хотелось посмотреть в глаза двум тварям: гусенице и стрекозе.
Ну, что? Посмотрела?
— Свята, не двигайся, не вздумай ее бить, — услышала я голос Тамареска.
— Тама, я в прямом смысле связана по рукам и ногам, чем мне ее бить? Силой обаяния? — я сорвалась на визгливые нотки.
— Она тебя приняла за детеныша, — продолжал кричать Тамареск, — она думает, что мы захватили тебя. Все их детеныши ростом примерно с тебя и черного цвета!
— Но я же стою на ногах!
— Это не имеет смысла, она не более, чем разумная гусеница. Докажи ей, что ты не гусеница!
— А что я не верблюд, я не должна доказывать? — проворчала я.
Я попыталась высвободить руку, но тут, вдоволь налюбовавшись мной левым глазом, гусеница поднесла меня к правому.
— Как ее зовут? — спросила я.
— У нее нет имени!
— Значит, ты будешь Марлен, согласна? — спросила я у Гусеницы.
Хватка тем временем ослабла, и я высвободила руку.
— Вот, видишь, Марлен, у меня есть рука. Вот и вторая рука. У меня всего две руки, не как у тебя. Я слабенький, хилый кусочек мяска по сравнению с тобой. У меня даже есть талия. У меня даже нет усиков. Господи, что я несу!
Я погладила ее по антенкам:
— Отпусти меня, пожалуйста. Я не детеныш. Я уже лет пятнадцать, как не детеныш. А то может и больше.
Гусеница медленно отпустила меня на землю. Но я все равно не удержалась и упала.
— Я пока полежу, — сказала я Тамареску, который принялся меня поднимать.
Гусеница медленно развернулась и направилась к Ушу, который сильно ударился головой. Марлен погладила его по голове антеннкой и нежно заурчала.
— Она извиняется, — сказал Уш.
Таура прикладывала заговоренную землю к ране.
— Я сейчас пришлю вам третью треть, вторая сильно повредилась.
Уш пропал.
— Таура, простите, что я вас толкнула. Вы не сильно ударились?
— Она в земле все представление просидела, умница моя, — с гордостью сказал Михас.
— Я решила, что спрячусь. Вы же знаете, о чем я, — улыбнулась Таура.
О том, что говорила Таура, я имела лишь приблизительное понятие, так как описала механизм "землепрята" лишь однажды. Ардог при серьезной угрозе жизни и здоровья должен лечь на земь, тогда он сливается с землей и даже холмика на месте не остается.
Уш появился снова, живой и здоровый, но в другом костюме.
Гусеница радостно принялась его обнимать и лопотать.
— Она согласна с вами пойти, если вы будете хорошо ее кормить, — хрипел в объятьях Уш.
— Вот, еще одна дормоедка на мою шею, — ухмылялся Михас, — колличество растет. Сначала Гай и Тамареск, потом еще Эток, потом Гуугль (я все помню). Женщины за дармоедов не считаются, я люблю кормить милых дам. Теперь еще и эта.
— Михас, представь, что это дама, — сказала Гайне.
— Ахм… Большая такая дама, ничего не скажешь. Ну, налетай давай, Дама, — Михас аккуратно потрепал ее за антенку и подвел к груде овощей.
Следующие три минуты я помню плохо: ультразвук плохо влияет на память. Пищала Марлен долго и старательно. Сожрала она все в миг, и еще одну такую кучу, и еще, и еще две. На Михаса было жалко смотреть, он был бел как мел.
— Какое счастье, что это на неделю.
— Она давно не ела. Правда, радость моя? — сказал Уш.
Гусеница ласково мурлыкала.
— Кто будет жуковозом? — спросила Таура.
— Тама? — спросил Гай.
— Гай? — с той же интонацией спросил Тамареск.
— Михас? — быстро перевел стрелки Гай.
— Нет, нет, нет. Я и так кормилец, — отнекался Михас.
Марлен, наклонив голову что-то прожурчала.
— Она говорит, что ей все равно, она подчинится всем трем господам. Но, тот, что похож на лесного духа, ей нравится больше, — перевел Уш.
— Кто похож на лесного духа? — опешил Тамареск.
— Ты! — даваясь от смеха ответила я.
Глава 13. Интересные дела
В обратную дорогу мы отправились через день. Делать было нечего, смотреть было не на что, поэтому все сидели вместе на голове у Гусеницы, чтобы исполняющему обязанности жуковоза было веселее.
Перед Тамареском я извинилась, он меня простил, но продолжал дуться. В Пратку мы прибыли три дня спустя.