За полчаса я успела только принять ванну по местному обычаю и приоделась в подобие тоги. В ней было не так жарко, как в Пратских нарядах.
Когда я вошла в залу, все были в сборе и весело о чем-то говорили. Верховный шаман встал, чтобы поприветствовать меня.
— Я рад, что вы посетили Ардор, — сказал он, — Это большая радость для нашей земли, с тех пор, как Тарла простил нас и вернулся.
— Мне самой очень интересно побывать здесь.
— Позвольте мне, по праву старика, немного поучить вас жизни, милая, — улыбнулся Ангикоха, — Я очень рад, что живу в такие интересные времена, и видел говорящего кота, восстание в Ынифе, прощение Тарлы, я успею еще поесть сладких "почек", и потрогать нежных юношей. Но самое удивительное видеть здесь вас и ощущать, что Тау стал лучше. Я чувствовал, что мир переживает глубокую катастрофу, я знал, что он может погибнуть, но теперь… даже я чувствую себя лет на пятьдесят моложе, не говоря уже о мире. Он чувствует себя прекрасно. Верховный Шаман знает и чувствует больше, чем все остальные, и вот, что я скажу вам, госпожа. Рано или поздно вы все равно покинете Тау. Но я знаю то, чего не знает никто, разве что, Эток. Однажды открывшаяся дверь никогда не закроется.
— Я смогу забрать с собой кого-то? — спросила я, мне стало не по себе от слов Шамана.
— Глупая, молодая Демиурга, — ласково улыбнулся старик, — ты не понимаешь, что забрать с собой весь мир невозможно, он все равно часть тебя, он всегда с тобой. Если ты конкретно говоришь о Тамареске, то забрать его ради его же блага ты не сможешь. В твоем мире он не выживет.
— Но ведь Комрад…
— Он был твоим произведением. А Тамареск дитя Тау. Нигде, кроме Тау, он не выживет. Сквозь открытую дверь сможешь ходить ты, Тау, раз он смог воплощаться, и кошки, и все, кого ты придумала. В твоем мире они не будут иметь никакой силы, кроме облика. Но я чувствую еще что-то, — шаман прикрыл глаза и замолчал.
— Что же? — нетерпеливо спросила я.
— Не так скоро, но уже близко. Близок тот момент, когда родится нечто невообразимое, новое, то, чего никогда раньше не было, то, что сможет закрыть дверь между твоим миром и Тау, — медленно сказал он, — не бойся, девочка, не все так страшно. Все будет так, как ты того хочешь.
— Я смогу попасть в Тау, если вдруг окажусь в родном мире?
— Я не знаю. Я не слишком знаком с Вселенной, но боюсь, она постарается тебя не пустить.
Мне стало совсем грустно, я ковырялась в тарелке, кушать совсем не хотелось.
— Не печалься, девочка, смотри веселее, — сказал Ангикоха, встал, раскланялся и вышел.
— Вот наговорил гадостей, а потом "Не печалься, девочка", — продребезжал Гай, пародируя великого шамана.
— Я все слышу, господин Кабручек, — раздался из-за неплотно закрытой двери голос Ангикохи.
— Ну, и что? — пожал плечами Гай, отправляя в рот кусочек шашлыка из баранины.
— Свята, ты не хочешь прогуляться? — спросил Тамареск.
— Хочу, — я быстро встала.
— Извините, друзья.
— Какие могут быть проблемы, Тама, все в порядке, — серьезно сказал Михас.
Глава 14. Горькое счастье
Мы гуляли по анфиладе, тягостно молчали и теснее прижимались друг к другу.
— Можем представить, что я просто скоро уеду ненадолго, — сказала я, — Глупая мысль, конечно. Но когда у меня крыса умерла, я так сделала. Я ее похоронила даже в кораблике из газеты. Страшно подумать, Тама, я в своей жизни до тебя любила только ручную крысу.
— Ну, я могу порадоваться, что чем-то лучше крысы, — улыбнулся Тамареск, — Боюсь это гнилой номер, из той поездки ты можешь и не вернуться… и я как назло не могу последовать за тобой. Почему ты не придумала меня?
— Хватит уже мне выдуманных молодых людей… плавали, знаем. Мне не понравилось, понимаешь ли, — кривлялась я, — обними меня крепче, пожалуйста, мне холодно.
— На улице жара, а мне тоже холодно, — удивлялся Тама, — Может, это хлад могильный простирает к нам свои потненькие ладошки?
— Ох, ну и метафоры у тебя. Я возьму себе, мне понравилось, — засмеялась я.
— Пойдем наверх, здесь действительно ужасно холодно. У нас с тобой солнечная сторона, там должно быть пекло.
— Ага, завернемся в фольгу и ляжем спать…
— Зачем? — вытаращил глаза Тамареск.
— Запечемся в собственном соку, будем все такие вкусненькие, печеные, — засмеялась я.