В самом дорогом секторе рынка рабов угрюмо сидели Гай, Михас и Тамареск. Рядом с ними на высоком стуле сидел Иргаса.
— Извини, Михас, с книжками не вышло. Но я надеюсь тебя купит кто-то кто умеет читать, и хотя бы азбукой и букварем ты будешь обеспечен, — пытался шутить Гай. Иргаса криво усмехнулся.
— Впрочем, от всего есть польза, — продолжал Гай, — вот Таму помыли, он у нас теперь чистенький, миленький, но какой-то обиженный. Ты чего, Тама?
— У меня голова уже трещит от твоей болтовни. — честно ответил Тамареск.
— Михас, это чудовище меня обижает. Мало того, что у него страшное темное прошлое, так он еще и ворчит на меня.
— Правда, заткнись, Гай — ласково сказал Михас.
Гай поджал губы и что-то проворчал.
Друзьям, в отличие от других, повезло. Их место было в тени, а не на солнцепеке, как у других. К Иргасе подошел полнотелый ардог в тюрбане и белом балахоне, с золотым поясом. Работорговец соскочил со стула и согнулся пополам.
— Иргаса, что у тебя сегодня?
— О, великий кошельный Верховного шамана, сегодня я могу предложить вам кое-что для гарема его святейшества.
— Например?
— Силлиерих, — Игаб рывком поднял Гая, — не чистокровный, конечно, но я и много за него не прошу. Солгаласитесь, красавец!
У Гая на голове шевелились волосы.
— А эти?
— Эти… Человек многоумен, ардог, тоже не чистой крови, умен, ловок, как посыльный незаменим.
Тамареск отвесил легкий поклон Иргасе. Все, что наговорил этот работорговец обеспечивало им неплохую жизнь и даже свободу по истечению определенного срока.
— Можно всех посмотреть? — спросил великий кошельный.
— Можно, — сказал Иргаса, — раздевайтесь.
— Как, совсем??!! — возопил Гай.
— Делай, что тебе говорят и молчи, — цыкнул Тамареск, раздеваясь.
— Тебе хорошо говорить, сквозь шерсть все равно ничего не рассмотришь, — ворчал Гай.
— Я не так уж и волосат, — с достоинством парировал Тамареск.
— Молчать!!! — рявкнул Иргаса.
Трое молодых людей стояли посреди Ынифы, совершенно голые. За попытку прикрыться Гаю надовали по рукам.
— Человек толстоват, но зато молчалив и многоумен, это плюс. Силлиерих безусловно красавец, как лицом так и телом, он понравится верховному шаману. Ардог… — Великий кошельный задумался, — если все, что ты сказал правда… У него красивые глаза, злые такие, — покупатель еще немного подумал, — я беру всех троих. Всех троих в гарем. Они разные, верховный это любит.
— Что? — взревел Гай, — меня в гарем?!
— Гай, успокойся, — шепнул Тамареск.
— Да я тебя… сам… Меня В ГАРЕМ???!!! — Гай перекрывал своим криком весь рынок, он угрожающе двинулся на Великого кошельного.
— Утихомирься немедленно, — угрожал гарпуном Иргаса.
— А ты, вообще замолчи урод ардожий, — Гай разошелся не на шутку, он метнул в Играсу стеклянный сгусток и тот замер неподвижной статуей, — Я и с тобой такое сотворю, — вопил Гай. Он методично, как-то даже не торопясь убрал под стекло охрану, а ничего не понимавшего Великого кошельного пригвоздил к земле. Она хоть и была сухая, как-то на удивление быстро схватилась со стеклом в единую массу. Спустя секунду, все трое уже держали оборону стеклом, землей и яблоками освобождая новых и новых рабов. Некоторые владели земляной магией помогали Тамареску, некоторые просто вооружались и зажимали по углам своих продавцов. Возглавляли шествие три голых раба. Гай продолжал орать, что есть мочи:
— У меня есть невеста. Я ее люблю! Меня нельзя в гарем! Нельзя обращаться со мной, как с вещью! Мы не рабы, рабы теперь не мы!!!
— Что за ересь он несет? — награждая кого-то огромной шишкой и возможно сотрясением мозга, спросил Михас у Тамареска.
— В раж вошел, взбесился, — отвечал Тамареск, — может оно и к лучшему.
Когда с рынком рабов было покончено, то спонтанное движение продолжилось в хаотичном направлении, сметая на своем пути одиноких охранников (таких же рабов), некоторые присоединялись к восстанию. Толпа разгромила птичий и свинной рынки, и замедлилось только возле ворот дворца Великого Шамана. Деморализованная охрана присоединилась к восстанию и сама открыла ворота. Охрана дворца оказалась крепче, они не стали обороняться, она заперлась во дворце изнутри. Толпа шумела, выкрикивая хлесткие лозунги, находу выдвигаемые Гаем. Особенно полубился рабам такой: "Все отнять и поделить!"
Наконец, из своей башенки вышел на балкончик Верховный Шаман. Еле живой старик сверкнул черными глазами на толпу и взревел:
— Что такое???
— Это ЕМУ нас в гарем?! — совсем расстроился Гай и пнул вперед Великого кошельного.
— Что случилось??! — допрашивался шаман.
— Эти рабы подняли восстание, о Великий.
— Я ничего не слышу, сейчас спущусь, — Великий шаман пропал в башенке.
Вид дряхлого, но очень могущественного старика несколько изменил настрой рабов: они приумолкли, некоторые, наименее идеологически стойкие ушли обратно к своим продавцам, но таких было мало.
— Кто все эти люди? Тана, я просил купить тебе одного, ну, максимум двух ребят в мой гарем, а ты кого привел? — напустился шаман на слугу, — а почему твои руки связаны? И зачем ты вел этих достойных молодых людей черех весь город голыми?
— Мы не будем вашими рабами! — громко заявил Гай.
Шаман цокнул языком.
— А жаль, мальчики, вы очень красивые и разные, вы наверное хорошо друг друга дополните. Не хотите, ваше дело, где ваш торговец, я верну ему деньги?
— А разве можно так? — спросил какой-то раб.
— Можно! — улыбнулся старик, — Просто никому в голову не приходило. Господа, зайдите ко мне. Право, срам один стоять голыми посреди улицы. Все остальные господа с вами?
— Нет, они присоединились к нам, — ответил Тамареск, единственный он сохранил ясный разум. Гай тихо рыдал на плече у Михаса.
— Господа, Господа! Идите с миром! — повелительно прокричал старик. Через несколько минут никого во дворе не осталось.
Шаман проводил гостей в холл, где ими занялись другие слуги.
Гаю дали чай, с успокоительными травами, его тонкая организация тяжело переносила стресс. В последнем порыве вдохновения Гай написал письмо матушке и Гайне, где описал все, что с ними произошло. Письмо отправили с гонцом.
Михасу тоже налили чаю, но чтобы восстановить сорванный голос. Одежду ему принесла ардогская девушка. Любитель женщин, господин Блак, задохнулся от одного взгляда на ее неземную красоту.
Ардогские женщины не считались красивыми, красота их держалась года два-три, а потом они быстро старели. Девица была очень невысокого роста, с огромными карими глазами. То, что она из ардогов, было понятно только по густым волосам, мягко спускавшимся до плеч. Ее круглое лицо излучало доброту и лукавство одновременно. Она, нисколько не смущаясь наготы Михаса, положила его тогу на постель и сказала:
— Ваша одежда, господин человек. Я ваша служанка до того момента, как вы покинете это замок, меня зовут Тáура.
— Вы знакомая Иски?
— Господина Тамареска? Да.
Михас бочком, неловко прикрываясь, подошел к постели и взял тогу. Таура с интересом смотрела на него.
— Позвольте, я вас одену, — наконец сказала она, хохоча. Попытки Михаса завернуться в тогу выглядели крайне комично.
— Я сам, сам.
— Вы сам только больше запутаетесь, — Таура взяла из рук Михаса ткань.
Разница в росте была значительной, поэтому они долго стояли, глядя друг на друга, не понимая, как им быть. Наконец, Михас взял Тауру за талию и аккуратно поставил на кровать.
— Ох, так намного удобнее, это вы хорошо придумали.
— Так как и вы хорошо сказали, — заметил Михас, глядя на Тауру все еще слегка сверху вниз.
— Что я сказала? — нахмурилась Таура.
— Что вы будете моей служанкой, пока мы будем тут. После, я хотел бы вас просить стать моей женой. Немедленно.
Таура посмотрела на Михаса в упор.
— Ну, я то может и согласна. Только поговорите об этом с моим хозяином. Я служу у него уже шесть лет, и служу исправно, он может и не отпустить меня.
— Тебя не обижают здесь?
— Ну, что ты…вы…ты, не обижают в общем, — Таура снова рассмеялась.
Голос ее и смех были грубовато-хриплыми, что добавляло ей еще больше шарма.
— Это хорошо, — Михас осторожно, словно статуэтку, поставил Тауру на пол.
Тамареск завалился спать и видел во сне богиню Ясве. Богиня была очень злой, она курила какую-то палочку, на кого-то ругалась. Она переходила из комнаты в комнату, и в последней комнате она взяла какое-то странное устройство и легла с ним на кровать. Дальше, как часто это бывает во сне, Тамареск видел богиню перед зеркалом, она была раздета во что-то кружевное. В этом месте Тамареск проснулся. Его била дрожь, не влечение, просто дрожь, как от холода. Тамареск снова лег спать, и сновидения его уже не донимали.