— Я — КОТ, а не какая-то там безмозглая кошка. Кошки совсем думать не умеют.
— Неужели? — лукаво переспросил Михас, — У меня в детстве была кошка, очень умная стерва была.
— Кошки, кое-что другое умеют, — счастливо зажмурился Эток, — а умная кошка и думающая кошка разные вещи. Я не говорил, что она не может быть умной, но думать она не может?
— А коты могут, значит? — переспросил Тамареск.
— Могут, — авторитетно подтвердил Эток.
— И это не мешает им быть тупее пробки?
— Теоритически нет.
— Так, за каким Хетсом, ты, Эток, лазил по моим пробникам и сбрасывал на них шерсть, хотя я сто раз просил этого не делать! — взорвался Тамареск.
— Мне было любопытно, — спокойно ответил Эток.
Под дружный хохот он чинно удалился поближе к костру.
— От любопытства кошка сдохла, — плюнул Тамареск.
— Я запомню это, хозяин, и будучи архиепископом Пратским я издам указ, запрещающий вам приближаться ко мне ближе чем на два пушечных выстрела.
— Скотина ты!
— Хорошо, первый пушечный выстрел будет предупредительным. Второй — на поражение! — закрывая глаза сонно сказал Эток.
— Гай, а Гааай.
— Что, Тама?
— Помоги мне его отловить? Я намажу ему скипидаром не только лапы… Я его… О, точно. Искупаю — ка я тебя, Эток, чтобы ты больше не думал, — сказал Тамареск, лениво посасывая травнику и глядя в небо.
— Ничего не выйдет, — зевнул кот, — не догоните.
Через час отдыха, когда уже почти стемнело, путники отправились дальше, во тьму кромешную. Дальнейшие три часа путешествия можно было бы легко описать двумя словами: было темно. Было настолько темно, что хоть глаз коли, все равно ничего не изменится. Путники могли ощущать друг друга только руками и ушами. Но говорить, почему-то все боялись, словно среда недоступная для света, так же недоступна и для звука. Постепенно привыкнув к ощущениям, каждому казалось, что он летит сам по себе независимо от других, и только чужое шевеление напоминало о действительности. Лишь Дракон, видевший странную красоту этого места, точно знал что происходит. И уже не так далеко маячили башни черного замка.
Дракон пошел на снижение и сел точнехонько в центре огромного двора. Все слезли, Эток побежал к ближайшему дереву, пока все разминались.
На пороге замка появились Королева и Черный колдун. Королева была лет тридцати с небольшим, красивая белокурая женшина с глазами то ли голубыми, то ли зелеными, но мерцало в них что-то нездешнее, не земное, Тамареск не смог уловить, что именно. Колдун рядом с ней был облачен во все черное, и лицо его было смыглым и каким-то узким. Все черты лица были узкими и вытянутыми, нос, необычная хищная форма ноздрей, тонкий упрямый рот, и глаза, пронзительные светлые, как у слепцов.
— Хозяин, — Эток потыкал Тамареска носом в ногу, — я тут принес.
Тамареск потрепал кота за ухом и поднял с земли букву "В".
— Умница, Эток! Михас, давай сумку сюда.
— Еще одна?
— Да.
Тамареск быстро кинул букву в сумку Михаса и прислушался: что-то происходило. А именно, королева тискала Комрада, как страстно любимого внука, а колдун возился с драконом, как с собакой.
— Дурдом, — констатировал Гай.
— Вполне согласен, — подтвердил Тамареск.
— А что за буква была? — спросила Таура.
— "В", — ответил Михас.
— Свя-тос-лав? — припомнила Таура, — С каждой буквой все бредовее и бредовее.
— Еще одна осталась, — почесал в затылке Михас.
— Боюсь, она ничего не объяснит, — скептически отозвалась Таура.
— Откуда вы все ардоги такие скептики? — улыбнулся Михас.
— Жизнь учит, — коротко ответила Таура.
— Этот дурдом когда-нибудь кончится? — спросил Гай.
— Нет. Если это те, о ком я думаю, то этот дурдом зовется Тау и мы сейчас делаем все, чтобы он не кончался, — отозвался Тамареск.
— Ну, да, это Уш и Тун, только вопрос: они об этому знают? — поинтересовался Гай.
Глава 12. Уш и Тун
Тамареск был прав, но и его правоты было мало. Спустя несколько часов, когда путники отдохнули в более чем комфортных условиях, хозяева замка пригласили всех на ужин. Стол был накрыт с большим вкусом.
— Не помню, когда последний раз ел, то, что сотворил не Михас, — улыбнулся Тамареск.
— Я и сам не помню, когда едал, что-то что сделал не сам, — ответил Михас.
— А я помню, — рассмеялся Гай.
— Ты всегда изменял мне со своей мамочкой, — ворчливо отозвался Михас.
Этоку было уготовано место рядом с хозяином, но кот не мог пользоваться вилкой и ножом, потому сидел сконфуженный.