Нина устроила у себя пир и пригласила мисс Ганну.
Мешади-Кязим-ага полностью выполнил поручения Нины, и все необходимое для празднования было приготовлено. Гости должны были съехаться к трем часам дня. В туалетах женщин, готовых принять гостей, не было ничего восточного. Даже такая пожилая женщина, как Тахмина-ханум, была одета в европейское платье. Манера говорить, держаться отличала ее от прочих женщин Тавриза. Сказывалось долголетнее общение Тахмины-ханум с Ниной, у которой она очень много переняла. Дочери и невестки Тахмины-ханум тоже во многом изменились, приобщились к культуре. Мешади-Кязим-агу радовало это, и он любил часто повторять:
- Благодаря революции я стал владельцем огромного состояния. Это само собою. Но я не променяю двух моих образованных невесток на все мое состояние.
Гости явились точно в назначенное время. Посторонние, кроме мисс Ганны, на семейный праздник приглашены не были. Из женщин были Махру-ханум, Набат-ханум, Санубар-ханум, Тохфа-ханум, Назлы, Тахмина-ханум и жена Мешади-Кязим-аги. Столько же было мужчин.
Гости ждали мисс Ганну. Заслышав стук колес фаэтона, все выбегали в переднюю. Наконец, прибыл фаэтон Мешади-кязим-аги с мисс Ганной. Нина и невестки Мешади-Кязим-аги поспешили встретить ее у дверей, поочередно обняли, расцеловали, и все вместе вошли в салон. Мисс Ганна пожала мне руку, и я представил ее Мешади- Кязим-аге. Познакомившись со всеми присутствующими, мисс Ганна подошла к Нине:
- Очень жалею, что я так поздно познакомилась с человеком, который спас меня от неминуемой катастрофы.
Нина улыбнулась и ответила:
- Если мы и не были до последнего времени знакомы лично, то нас тесно связывали дела, которому мы обе служили, наши обязанности, и я полюбила вас, как родную сестру.
Нина снова обняла и поцеловала Ганну. Мисс Ганна решила рассеять сомнения Нины.
- За все время своего пребывания на Востоке я не встретила человека более гуманного, чем Абульгасан-бек, - сказала она.
- Есть много европейцев, которым в смысле порядочности, культуры далеко до азиатов. Примером может служить Абульгасан-бек, не менее образованный и культурный, чем любой европеец! - все так же с улыбкой ответила Нина.
- Вы правы, - согласилась Ганна. - В последнее время единственное мое желание стать свидетельницей вашего обоюдного счастья.
Нина и мисс Ганна уселись рядышком на диване. Нина взяла руку американки и стала занимать ее разговорами.
Все присутствующие, в том числе и я, радовались дружбе завязавшейся между девушками. Особенно приятно было мне, ибо меня очень беспокоил финал моего романа с ними обеими. Больше всего меня беспокоила мысль о том, что Нина сочтет меня двуличным человеком и отвернется от меня.
Финал оказался не таким страшным, как я себе представлял. С первой встречи Нина и Ганна сблизились и не смотрели друг на друга враждебно, как соперницы. Нина особенно была расположена к мисс Ганне и всем своим поведением проявляла неподдельную симпатию к девушке из Америки. Я еще раз убедился в том, что до сих пор не умею распознавать людей. Женское сердце я мерил меркой мужчин - в этом была моя основная ошибка. Я понял, наконец, что женская душа и душа мужчины не обладают одними и теми же свойствами. Истинно и то, что душа одной женщины не похожа на душу другой.
В задумчивости я стал прохаживаться по салону. Моему примеру последовали Мешади-Кязим-ага и другие.
Через некоторое время Мешади-Кязим-ага, сложив руки на груди в знак уважения и почтения, показал на дверь столовой:
- Прошу к столу!
На столе, кроме цветов и сладостей, ничего не было. Принесли новорожденных и уложили их в один ряд между цветами. Ни отцы, ни матери новорожденных не знали, как вести себя, казались сконфуженными. Но Нина, достав бумагу, сказала гостям:
- Тут намечены четыре девичьих имени. На отдельных клочках бумаги надо написать каждое имя, бросить их в чашечку и перемешать. Пусть мать девочки запустит руку в чашку и достанет одну из этих бумажек. Какое имя выпадет на ее счастье, так она и назовет свою дочь.
- Я хотел бы, прежде чем начать процедуру, услышать эти имена, вмешался Мешади-Кязим-ага. - Пусть Нина-ханум огласит все четыре имени.
Нина зачитала намеченные ею имена: Мехрибан, Наргиз, Солмаз, Хаят.
Все имена пришлись по вкусу Мешади-Кязим-аге. Затем Нина предложила намеченные ею имена для мальчиков: Гахраман, Сайяд, Аслан, Саттар, Джавад-ага, Азиз*.
______________ * Все это были имена людей, в свое время посещавших кружок Нины и погибших на баррикадах.
Никто не возражал против этих имен. Процедура началась. Первой опустила руку Санубар-ханум.
- Солмаз! - громко произнесла она.
Матери новорожденных мальчиков подошли к чашечкам. Махру-ханум достала имя Джавад-аги, Набат-ханум - Саттара, Тохфа-ханум - Азиза, а сыну Гасан-аги досталось имя Сайяд. Нина поочередно подняла детей, поцеловала, передала матерям и одновременно вручила каждой от своего имени подарок. Нина и я пожелали счастья, радости и долгие годы жизни новорожденным. Последней взяла слово мисс Ганна.
- Дорогие дамы и уважаемые господа! - начала Ганна. - Восток я знаю больше, чем какой-либо европейский ориенталист. Но несмотря на то, что я живу на Востоке вот уже несколько лет, в культурной семье я имею честь быть впервые. Эту семью не только можно назвать культурной на Востоке, но и образцовой семьей для Европы. Я счастлива находиться в вашем кругу в столь торжественный день. Наше торжество за этим столом совпадает с другим торжеством мирового значения. Я принесла подарок, имеющий большую ценность не только для новорожденных и их родителей, но и для Ирана, для всего Востока, для всей России. С этим подарком я поздравляю вас.
Сказав это, мисс Ганна достала из ридикюля бумагу и протянула ее Нине. Она пробежала ее глазами и засияла. Потом бросилась к мисс Ганне, обняла ее и крепко поцеловала в губы.
- Да здравствует свобода народов, долой царский абсолютизм! восторженно воскликнула она.
В документе, переданном мисс Ганной Нине, говорилось об отречении Николая II от престола. Почему-то консул умалчивал об этом событии. Об отречении русского царя Вашингтон ставил в известность своего тегеранского посла, а тот в свою очередь известил об этом американского консула в Тавризе.
ДОЛОЙ ВОЙНУ
Немедленно было созвано общее собрание, на которое пригласили всех революционеров. Я объявил им об отречении Николая II от престола. Многие не могли поверить моему сообщению. Всем казалось невероятным, что такого гиганта, каким он казался на расстоянии, свергли.
Члены организации не знали о том, что в последнее время происходило в России, не знали о многочисленных стачках и восстаниях, они были поглощены событиями в Иране. Поэтому мне пришлось обстоятельно и подробно рассказать им о внутреннем положении России, об отказе солдат продолжать войну. Только после этого они поверили мне, но все же не давали согласия на выпуск и распространение прокламации об этом среди населения и в войсковых частях. Я решительно настаивал на этом:
- Всю ответственность беру на себя. Николая II больше нет. Надо довести об этом до сведения русского гарнизона, от которого эту весть упорно скрывают.
Но товарищи протестовали:
- Мы ничего не знаем о внешней политике нового правительства России. Очень может быть, что наши прокламации принесут нам не пользу, а вред. Надо выждать, изучить обстановку, потом уж думать о прокламациях. А пока это рискованно.
Я снова взял слово:
- Власть в России еще не перешла в руки большевиков. Новое правительство продолжает политику царя, следовательно, оно стоит за продолжение империалистической войны. Нет сомнения, что большевики его поддерживать не будут. Они требуют немедленного прекращения кровопролития. Консул получил из Петрограда от Временного правительства инструкцию, которая предписывает ему вести ту же политику, что и раньше. Я надеюсь, в ближайшие дни нам удастся достать большевистскую газету, и все станет ясным.
Мои слова произвели на присутствующих впечатление, они согласились с моим предложением. Составление прокламаций было поручено мне.