Барин взял в кухне топор и выскочил на улицу. Вернулся скоро вместе с мужиком-извозчиком.
— Чего рты раззявили! – гаркнул барин. – Берите губернатора и несите в пролетку. Гаврила, подмогни бабам.
Варвара подняла голову губернатора, с прилипшей на щеках гречкой. Она взяла салфетку и вытерла ему лицо. Губернатор открыл осоловевшие глаза.
— Вот ты где, девка, – он хотел было схватить Зину за рукав, но та успела отскочить. – Иди сюда, я сказал! Раздевайся. Счас же. Несите шампанское… – пробубнил губернатор и снова упал в тарелку.
— Грузите его скорее, не то проснется, – шепнул барин. – Гаврила, привезешь домой, пущай его отмоют.
Губернатора еле донесли, положили в бричку. Барин кусал губы, провожая взглядом скрывающуюся в темноте повозку.
Втроем они вернулись домой.
— Зачем он приперся? Все дело мне испортил, – Кирилыч подошел к столу, обрушил на него мощный кулак.
Он резко провел ладонью по скатерти, смахнул сковородку с недоеденной осетриной и блюдо с пирогом. Затем перевернул стол. Свечи подпалили скатерть, та вспыхнула как лучина, блюда с оставшейся едой упали на пол. Он топтал фужеры и серебряные тарелки. Тем временем огонь перекинулся со скатерти на стулья.
— Надо тушить! – вскричала Зина.
Сдернув шторы, она подбежала к столу.
— Зина, ты зачем дорогую портьеру сняла? Кирилыч ведь убьет тебя! – Варвара подбежала к ней и отобрала. – Иди к себе от греха подальше! – Варвара пихнула Зину к лестнице. – Чичас он все верх дном перевернет.
— Дом же спалит! – упиралась Зина.
— Не лезь! Еще хуже будет.
Зина не уходила, а следила, как барин крушил мебель в гостиной.
Разгромив в гостиной что было можно, барин грузно упал в кресло.
— Варька, тащи водку! Зинка, иди сюды! Выпьем.
Зина и Варвара убежали на кухню за водой. Затушили огонь.
— Где моя водка? – рявкнул барин. – Тебя, Варька, только за смертью посылать. Закуску не забудь.
Зина подняла с пола остатки пирога и осетрины, а также помятые барином серебряные блюда и ложки. Варвара вошла в гостиную с графином и подносом. Вместе с Зиной они вернули на место стол.
— Что одну стопку принесла? – нахмурился барин.
— Я не буду! – возразила, Зина, выставив ладони.
— Совсем? – наливая водку, спросил барин. – Может, все же выпьешь?
— Нет!
— Тогда просто посиди со мной. А ты иди, Варвара, аль работы тебе мало?
Торба удалилась. Зина осталась наедине с барином. Нож был за голенью, если что достанет его быстро. Она положила ладонь на колено, Кирилыч внимательно следил за ней.
— Да не трону я тебя! Не боись, – он опрокинул стопку и закусил огурцом. – Расскажу тебе. Я ведь тоже когда-то был голью перекатной, как ты. Был еще мальцом, когда начал воровать на базаре калачи, чтобы не помереть с голоду.
Барин выпил еще и продолжил рассказ:
— Нанялись мы с братом к купцу одному, он был бездетный, уже в летах. Понравились ему шибко, что не ленивы, его не обираем. Усыновил. А когда помер, с братом продолжили его дело. Брат был доволен, что мы стали купцами третьей гильдии. Мне хотелось большего.
Поехал в Сибирь. Ходил один в тайгу, мыл золото, тогда много водилось старателей-одиночек. Намоют золота, настрадаются, а потом пропьют все деньги и снова в тайгу комаров кормить.
Я разбогател. Появились собственные прииски.
Барин взял графин и отпил половину.
— Однажды в тайге набрел на труп убитого человека… – Кирилыч поперхнулся, снова отпил из графина. – Гляжу, на правой руке большой золотой перстень, на нем выбиты инициалы: «И. И. Т». А я возьми, и стащил его с пальца убитого. Потом узнал, что это был отец Иваницких.
На одном званом вечере в Красноярске познакомился с братьями Иваницкими. А они как увидели перстень на моей руке, так завопили: мол, убийца. Вот к чему привела моя жадность.
Глава 8
Аристарх Иваницкий выскочил на улицу и впотьмах чуть не налетел на пролетку. Надо скорее удалиться ему от этого дома. Его цель выполнена: Марюшин не получит земель. Губернатор точно больше к Григорию не приедет.
— Иван, зажги фонарь! Что в темноте сидишь? – Аристарх запрыгнул в бричку. – Чуть не убился…
Кучер вытащил из кармана огниво. Начал чиркать короткими движениями, будто строгал. Из-под кресала вылетали искры, врезались в трут. Вспыхнуло маленькое пламя. Иван поднес ее к фонарю и зажег свечу. «Наконец-то! Думал, он вечно будет разжигать» – помыслил Аристарх. Вот и Аристарх раздул в Марюшине пламя, пусть тот строит стеклянный дворец, Наполеон тайги. «Гордыня многих погубила».