Григорий постарался изобразить свист иволги, да вышло что-то похожее на крик охрипшего зяблика. Поняли ли служивые? Если не уснули.
Следом за первым спиртоносом, из зарослей выскочил еще один: щуплый паренек небольшого роста. Под тяжестью ноши он согнулся в три погибели: на спине тащил мешок, в руках нес что-то закутанное в кафтан.
Справа Григорий услышал щебетание. Значит, служивые тоже увидели.
Он поднял с земли ружье. Взял на мушку первого «тунгуса». И тут увидел, как из-за той же лиственницы возник пузатый мужик в косоворотке и черном картузе, на вид русский. В руках он держал винтовку. Мужик зыркнул по сторонам. На спине болтался такой же мешок, как и у паренька. Интересно, где Григорий его видел? Больно разбойничья рожа ему знакома. Не Иваницкий ли послал их?
Со стороны служивых прогремели выстрелы. «Тунгус» повалился на землю. Он застонал, видимо от боли. Кто-то заругался на китайском, добавляя русские маты. Паренек бросил баклаги, кафтан и рванул назад. Попытался скрыться за лиственницей. Григорий выстрелил и попал ему в ногу. С криком тот упал на куст шиповника. Пузатый скрылся за ложбинкой. Григорий пальнул и по нему, но промазал.
«Тунгус» куда-то спрятался.
В туловище паренька попала шальная пуля, он лежал не двигался.
Григорий выглянул из-за сосны, чтобы рассмотреть получше, куда делся «тунгус»? В дюйме от уха просвистела пуля. Что-то ужалило плечо, прожгло насквозь. Григорий сжал зубы, чтобы не закричать. Краем глаза заметил потерянного спиртоноса, который лежал за шиповником в тридцати локтях от него. Григорий скрылся за стволом дерева и перезарядил ружье. Прицелился. В сосну вгрызлась пуля. Вовремя он ушел с линии обстрела. Он нажал на спусковой крючок. «Тунгус» вскрикнул, и его ружье брякнулось на землю.
Григорий оглядел свою рану. На левом плече бежала струйка крови. Он оторвал низ рубахи и сделал тугую повязку.
— Мы заплатим золотом, – долетел голос. – Зачем убивать друг друга? Сколько хотите за проход?
— Ничего ты не получишь, собака! – закричал Григорий. – Кроме пули в лоб.
У ложбинки он заметил черный картуз, выглядывавший из-за зарослей папоротника. Он пальнул по Пузатому.
В ответ молчок. «Патроны у него кончились что ли? Может, деру дал, пока они молчали? Служивые окружили бы его и взяли спиртоноса готового» – подумал Григорий.
Он снял картуз, насадил на ружье и высунул его на пол локтя от ствола сосны. Грянул выстрел. Картуз улетел в кустарник. Пузатый продырявил шапку ему, разбойник. Ладно, Григорию не жалко. Он надеялся, что пока спиртонос станет перезаряжать, служивые поймают его.
Прогремели три выстрела, кто-то вскрикнул. Черный картуз исчез с поля зрения.
Трое полицейских тащили тело Пузатого, урядник и его помощник стояли над пареньком. Григорий поднялся и подошел к своим.
— Григорий Кириллыч, да вы ранены! – воскликнул урядник.
— Ничего, царапина. Пуля прошла насквозь. Парень жив?
— Живой, ранило в грудь, – доложил урядник. – А с теми, что делать будем?
— На той ложбинке закопаем, а паренька на прииск. Деготь будет варить.
Полицейские сложили тела убитых.
Григорий подошел, осмотрел их лица, знакомые или нет.
Он узнал Пузатого. Прошлой осенью Григорий приходил на свадьбу Аристарха Иваницкого, тогда половина Красноярска пировала. Этот разбойник наливал водку, шампанское…
Григорий наклонился и взял за холодную руку. На ладони остался шрам от ожога. Предчувствие его не обмануло, когда он увидел Пузатого и заподозрил, что это происки Иваницких.
Ножами вырыли небольшую могилу, положили туда тела. Появился бугорок, окруженный папоротником. Вокруг валялись мешки, разбитые стеклянные баклаги, разлитый спирт в виде росы на траве и тряпье.
Григорий приказал служивым оставить все эти вещи, чтобы другим спиртоносам показать, что новый прииск императора тайги охраняется.
Глава 11
В день Ивана Купалы в тридцати верстах южнее Красноярска на большой поляне, окруженной лесом, собрались бойцы. Десять пролеток опоясали поле битвы. Кулачные бои запрещены указом императора Николая Первого, но многие отважились нарушить закон. Им приходилось собираться в лесу, как каким-то ворам.
Аристарх Иваницкий любил смотреть, как молодцы шли стенку на стенку, а еще делать ставки.
На лужайке выстроились в три линии пятьдесят бойцов. В первом ряду стояли неженатые парни, во втором бравые молодцы, знавшие, что такое супружество, последними расположились их отцы. Справа плечом к плечу шли Колесниковы: в синих штанах и красных кушаках. Красно-синие. Слева выступали Зыковы: в красных штанах и белых кушаках. Красно-белые.