Ногу будто кто-то потянул вниз. Он попытался ее поднять обратно, но вторая тоже начала уходить в трясину. Палец скользнул по спусковому крючку: прогремел выстрел.
***
Вытянув шею к свободной левой руке, Григорий стоял и задыхался от запаха гнили. Видели бы его в такой позе купцы Иваницкие, животы бы надорвали. Григорий закоченел. Вода студеная, ноги будто не свои. Он выругался. Где Василий с Талтугой ходят? Если он помрет здесь, вот конкуренты обрадуются: Григорий Марюшин в болоте не золото нашел, а свою погибель.
С наступлением темноты похолодало.
Грязь подошла к губам. Григорий трясся, стучал зубами, как голодный волк. Напоследок перекрестился левой рукой. Придут по выстрелу или не придут.
— Господи, помоги! Отче наш…
Мелькнул огонек. У Григория затеплилась малая надежда на спасение. Послышались шаги, шорох.
— Кириллыч, ты здесь? – прозвучал из темноты голос Василия.
— А-а, – Григорий попытался сказать, но не получилось. Он вытащил из воды руки и начал хлопать замерзшими ладошами, как березовыми баклушами, чтобы Василий и тунгусы пришли на звук.
Из тьмы появилась фигура Толтуги с факелом в руке. Григорий узнал его по «барсучьему» кафтану. Следом за Талтугой шел Василий. Он наклонил к земле тонкую березку. Та скрипнула, будто пожаловалась на свою нелегкую долю. Хрустнув, «испустила дух».
Губы Григория творили молитву, благодаря Бога за спасение.
«Прости милая, болото требует жертвы, как окаянный идол».
Василий протянул ему толстый конец жерди. Григорий ухватился за него. Василий потянул жердь на себя и попятился, таща Григория из болота.
Опираясь на плечо Василия, Григорий пошел к лагерю. Мокрая одежда липла к телу, сковывая движения. Вода хлюпала в сапогах. После промозглого болота руки сами потянулись к теплу. Василий развесил его мокрую одежку на жердины рядом с огнем. Григорий поспешил переоблачиться в сухое белье. У пылающего костра возвышались две березовые рогатины, на поперечной жерди висел котелок. Облачко пара поднималось над костром, тянуло свежесваренной рыбой. Аромат сводил Григория с ума. Уха из нескольких окуньков, приготовленная Толтугой, это все, что у них оставалось на ужин. Григорий порядком проголодался. Да, лосятина сейчас не помешала бы. Жаль, что не удалось подстрелить того сохатого. И все же скудный бульон, да костистая рыба кое-как утолили голод.
После всего пережитого на Григория накатила сладкая дрема. Он откинулся на шершавый ствол. Веки отяжелели. Под кваканье лягушек, долетавшее из зарослей осоки, Григорий не заметил, как уснул.
***
Лучи солнца веером поиграли из-за утеса, осветив Григория и его спутников, двигавшихся на запад, к реке Верхний Шаалтын. Болото осталось позади. Они взбирались на холм, усыпанный шиповником, продирались сквозь колючие кусты, как нитка через ржавое игольчатое ушко. Минуя гору, они вышли к реке. Тут царствовали осины. Они окутали весь берег, как козы, пришедшие на водопой. Василий принялся рубить один из стволов.
Григорий решил прогуляться по берегу. У него не выходило из головы вчерашнее приключение. Березка спасла ему жизнь. И это уже не первый раз. Когда Григорию исполнилось семь лет, он с мальчишками пошел по клюкву. Собирая ягоду, увлекся и завяз в болоте. В шаге от него оказалась молодая березка. Вцепившись в ее ствол, Григорий попытался вылезти, звал на помощь друзей. Благодаря белоствольной, он не утонул, и мальчишки вытащили его из трясины. Григорий считал, что душа его младшей сестры поселилась в березку и помогла ему выжить. Она умерла еще в младенчестве. Ее похоронили, а спустя год, на ее могиле вышла березовая поросль.
Через три часа Григорий и его спутники соорудили плот из осиновых стволов. Поплыли вниз, по течению, орудуя шестами.
Без приключений они прошли версту, дальше их ждал сюрприз.
— Пороги! – крикнул Толтуга и встал с шестом на корме.
Григорий и Набдани встали справа, Денекан с Василием – слева.
В двадцати шагах бурлила вода, ее словно варили. Валуны выглядывали из реки. С вековой сосны упала растопыренная ветка, ее закрутило в водовороте. Как бы их плот в щепку не разнесло!
Они подплыли к порогу. Пытались отталкиваться от дна, но концы шестов скользили по склизким камням. Плот качало, как поплавок во время бури. Василий присел, работая шестом. Григорий старался угнаться за ним. Толтуга бередил дно, тормозил. Дальше река делала крутой поворот, и в Верхний Шаалтын вливалась небольшая речушка.