— Пошла вон! – рявкнул Григорий, что заставило сына вскочить. Он с детства пугливый. – Говорил же, чтобы ты подождала на улице.
Зина скрылась в темноте, затем грохнула дверь.
— Ты толком скажи, что с мамкой? Без бабских переживаний! Я не для того эту трость покупал, чтобы зеркала разбивать. Ведешь себя, как гимназистка. Это Зина с нового прииска, никакая не полюбовница. У нее и хахаль есть. Будет кухарить в Красноярске, потом привезу обратно. Как Ноннка? При смерти? Говори. Живо!
— Зачем тебе знать о маме? Так и ждешь, чтобы стать вдовцом? Молодуху нашел.
Сверху раздался бархатный голос Ноннки, значит, жива.
— Ну вот, ты разбудил… – сын подбежал к лестнице.
— К чему такой похоронный вид? Ты даже отца не встретил. Присосался к мамкиной груди как младенец, вон двадцать два стукнуло, – пора жениться! Останешься бобылем.
— Извини, что разочаровал тебя, тятя! – сын облокотился на перила. – Зато ты рад стараться. Спишь и видишь, когда станешь вдовцом.
— Ты с ума сошел? – Григорий подбежал к сыну и схватил за плечо. – Тебе давно пора на воздух. Голову проветрить не мешало бы. Совсем сбрендил? Это я желал смерти своей Ноннке? Окстись! Вместо того чтобы батьку встретить после дороги, ты мне тут допросы устраиваешь.
— Степа-ша, иди ко мне! – сверху раздался голос Нонны, похожий на стон.
Сын попытался освободиться от хвата, но куда ему, хлипкому, тягаться с Григорием. Горничная спустилась со второго этажа. Побежала убирать стекла – разбитое зеркало сулит несчастье. Григорий не хотел оставаться здесь: дом вовсе стал чужим, что-то темное витало в воздухе.
— Ты не поднимешься?
— Нет. Тебя повидал и довольно!
Он отпустил сына. Тот взбежал по лестнице. Скрылся из виду. Григорий ничего не сказал на прощанье. Он поспешил покинуть дом. Снова споткнулся в темной прихожей.
— Поехали! – крикнул конюху Григорий, выйдя на улицу.
Глава 6
Зина тряслась в бричке, мчавшейся по улицам Красноярска. Барин сидел смурной. Видно, разговор у него с сыном не задался. И вдруг повеселел. Зина не могла понять причину, пока не увидела, что они остановились у двухэтажного особняка. В Канске был аки бес, а тут довольнешенек.
Как только Зина вошла в гостиную, рот открылся от изумления. Потолок в молочно-голубых узорах. Навешано светильников золотых, а свечей-то, больше, чем в храме. Расписные стены. Столов-то сколь, поди, весь город сюда ходит. Пол блестит, как зеркало. Настоящие хоромы! Ради этого стоило проехать сотню верст и увидеть, каково богатство у барина. Еще в Канске она хотела посмотреть, как он живет, да не дал.
Барин выделил ей комнату. Войдя в уютный свой уголок, Зина запрыгала от счастья. У нее такого отродясь не бывало. Летом она спала в хлеву вместе со свиньями, зимой – в захудалой избе на узкой лавке. По правую руку от входа к стене приютилась кровать. Зина разулась и легла. Кинжал спрятала под подушку: мало ли что на уме у барина. После бессонной ночи глаза слипались, мягкая постель убаюкивала, как зыбка. Незаметно Зина провалилась в сон.
— Куда подевалась эта девка? – сквозь дрему она услышала голос барина. – А, вот ты где!
Она еле разлепила глаза и увидела перед собой голову барина, черная борода щекотала ей нос и щеки. Он навалился на нее. Стал задирать подол платья. Зина ударила ему коленом в живот. Барин сморщился. Пока пыхтел, взявшись за пузо, она нащупала кинжал под подушкой. Приставила лезвие к его горлу.
— Э, девка, не шути этим… Прирежешь ненароком.
— Как тебе не стыдно, барин! Ведь клялся же, что не тронешь меня.
— Убери кинжал, поклянусь кем угодно! Больше не притронусь к тебе! – барин попытался перекреститься, но не получалось. – Клянусь сыном и женой!
Зина убрала нож. Он вскочил с кровати. Видимо и правда его напугала.
— А ты, девка, за себя постоять можешь. Таковых уважаю! – барин наблюдал, как она ловко вставила клинок в ножны. Дедов подарок снова ее спас. – Ступай, помоги Варваре. Вечером будет прием.
Барин завел ее на кухню. Среди запахов рыбы, чеснока и клубов пара, поднимающегося с огромной кастрюли, возвышалась крупная фигура женщины, занимающая почти полкухни. Ее мощные руки месили тесто так, что чашки на столе вздрагивали при каждом движении. Она настолько была увлечена своим занятием, что даже не взглянула на вошедших… Зине она напомнила торбу.
— Варвара, вот тебе помощница.
Она кивнула и продолжила наматывать на веселку тесто. Барин ушел, они остались вдвоем.
— Что мне делать? – Зина осматривала пузатый самовар, сияющий как самородок, чашки сверкали золотом, вот бы попить из них чаю.