Пролог
"В первый раз развеял ветер
Черноту небес.
В первый раз! И он увидел небо...
На мгновенье, он забыл,
Для чего он здесь,
На мгновенье, он поверил в это!
Мир изменился, мир стал новым
И незнакомым... Он здесь ел? Он здесь спал?
Он жил здесь по своим законам,
И каждый раз он побеждал...
Но...
Когда настанет день,
Когда настанет час,
Опять вернется тень,
Опять накроет нас.
И заметет метель
Дороги и следы,
Лишь будут пламенеть
Мосты... мосты...
И, как прежде, ощутил он
Адский холод вновь,
Без огня никак не мог согреться.
В первый раз он в этой жизни
Испытал любовь,
В первый раз его разбилось сердце!
Но вот глаза привыкли к свету...
Мир, на мгновенье, стал иным, стал любим.
Он благодарен был за это
Хоть Богу, черту, всем святым!
Но прознало о счастливце
Чёрное зверьё,
И решили все исправить это.
В первый раз дало осечку
Его ружьё,
И в последний раз он видел небо!
Он погружался в вечный холод...
С ним уходили его свет, его жар,
Но с губ его сорвался шепот...
И что же, что он нам сказал?
Когда настанет день,
Когда настанет час,
Опять вернется тень,
Опять накроет нас.
И заметет метель
Дороги и следы,
Лишь будут пламенеть
Мосты... И ТЫ!"
- Безымянный бард Адамантии
Глава 1. Зов Тьмы
Маркел – один из тех ребят, что всегда бывают в центре внимания, но не того, которого они сами бы желали. Этот мальчик был объектом для насмешек и травли для своих сверстников, а для своих коллег незримым, словно тень, кроме, разве что, официантки Селин и своей матери, заправляющей собственной гостиницей, именуемой «Дурное Знамение».
Эта женщина отдавала должное своему ребенку: она всегда находилась рядом с ним в трудную минуту, в детстве защищала от толпы хулиганов, всегда могла поддержать Маркела, когда ему было грустно, и он чувствовал себя не в своей тарелке, что случалось крайне часто. Несмотря на то, что семья Джевилов была небогата, Мира всегда находила способ раздобыть средства на то, чтобы иногда порадовать своего сына походом в оперный театр.
Маркел обожал мюзиклы, цирки и театральные постановки. Когда он находился среди зрителей, казалось, вокруг него нет никого – только он и зрелище. Он знал все песни из опер и мюзиклов наизусть и нередко вполголоса подпевал актерам, подаваясь вперед всем телом, словно бы желая оторваться от земли и воспарить ввысь, оказаться рядом со своими возлюбленными исполнителями, стоять бок о бок с ними на сцене и петь в унисон.
Возвращаясь после похода в театр домой, он с бережливым трепетом хранил впечатления до того самого момента, пока не войдет в свою комнату, и перед тем как заснуть, он оживлял свои воспоминания, представляя на месте одного из каждого артиста себя самого. И часто он представлял, что с ним есть кто-то, незримый партнер, который в воображении юного Маркела подпевал ему, кружась вместе с юношей в танце полном эмоций и красок.
Шли годы, и Маркелу посчастливилось стать актером театра «Эльфийская Арлекиниада». Это было не совсем то, чего ожидал юноша: театр представлял собой, скорее, цирковые постановки, грубо переплетенные с актерской игрой и вокальными номерами, но, со временем, юному Джевилу пришелся по вкусу такой формат. Он играл множество ролей с танцами и песнями, и его счастью не было предела до тех пор, пока три года назад театр не покинула девушка, полюбившаяся сердцу Маркела. С тех пор, хоть он и получал радость от работы в театре, но красочные дни ежедневной гущи обыгрываемых эмоций стали бесцветными. Его игра становилась фальшивой, из-за чего владелица театра назначила юнца осветителем и редко включала его в сюжет, разве что, делая исключения тогда, когда в постановке находился поющий персонаж, для которого Джевил подходил по большинству параметров.
Маркел обладал прекрасным певчим голосом, от драматического бас-баритона до высокого лирического тенора. Удивительно, что те, кто слышал его пение, моментально теряли голову, влюбляясь то ли в его голос, то ли в него самого. Его чувственное эмоциональное пение заставляло влюбляться в Маркела даже тех людей, кто всю его жизнь издевался над ним.
Однако, Джевил все равно чувствовал себя обделенным в любви, ибо среди тех, с кем ему доводилось пересечься взглядом, для него не было ни одного человека, кто мог бы полюбиться ему так же сильно, как та, что покинула его. И с того самого момента юный Джевил вновь стал мечтательным зрителем, наблюдавшим за актерами, только уже с высотки осветителя.